Особенно,... 
10 
Значительную часть времени по дороге он размышлял о Руберти и Беллини, о том, станет ли преданность начальнику, всегда относившемуся к ним по-доброму, достаточным для них основанием, чтобы нарушить свой долг перед государством. Он счел, что станет, а потом вдруг осознал: ведь подобные рассуждения весьма близки к шкале ценностей, лежавшей в основе поведения Паолы. Тогда Брунетти заставил себя прекратить думать обо всем этом и вспомнил о предстоящем ему тяжелом испытании — девятом по счету «convocation du personnel» [9] , которые непосредственный начальник Брунетти, вице-квесторе Джузеппе Патта, затеял устраивать после тренинга, проводившегося в штаб-квартире Интерпола в Лионе. На беду всего личного состава, Патте не так давно довелось принять в нем участие.
Там, в Лионе, Патта «приобщался к культуре» наций, входящих ныне в Евросоюз: к французскому шампанскому и трюфелям, к датской ветчине, английскому пиву и какому-то очень старому испанскому бренди. Параллельно он изучил многочисленные способы ведения дел, имеющиеся в распоряжении бюрократов из разных стран. По окончании тренинга Патта вернулся в Италию с чемоданами, набитыми копченым лососем и ирландским маслом, с головой, полной новых, прогрессивных идей касательно того, как нужно организовывать работу подчиненных. Первым и пока что единственным нововведением, доведенным до сведения сотрудников квестуры, стали еженедельные «convocations du personnel» — бесконечные собрания, в ходе которых сотрудникам предлагались на рассмотрение крайне занудные вопросы, дабы служащие обсудили их, разложили по полочкам и тут же о них забыли.
Когда эти собрания только-только входили в практику, два месяца назад, Брунетти, как и большинство его коллег, не сомневался, что через неделю или две о них никто уже и не вспомнит, но сегодня уже девятое, и конца им не видно. На второе собрание он принес газету, но его одернул лейтенант Скарпа, личный помощник Патты, несколько раз поинтересовавшийся у Брунетти: неужели ему до такой степени безразлично происходящее в городе, что он намерен читать газету во время обсуждения? Тогда комиссар попытался переключиться на книги, но так и не нашел достаточно маленького формата, чтобы они умещались в сложенных лодочкой руках.
Спасение, как это часто случалось в последние годы, принесла синьорина Элеттра. В то утро, когда должно было пройти пятое собрание, за десять минут до начала, она пришла в кабинет Брунетти и без каких бы то ни было объяснений потребовала у него десять тысяч лир.
Он протянул ей деньги, взамен она вручила ему двадцать монет по пятьсот лир с медной серединкой. В ответ на его вопросительный взгляд она выдала ему маленькую карточку, чуть больше, чем коробка от компакт-диска.
Он посмотрел на карточку и заметил, что она разделена на двадцать пять квадратиков одинакового размера, в каждом значились слово или выражение, напечатанные мелким шрифтом. Ему пришлось поднести бумагу близко-близко к глазам, чтобы прочесть кое-какие из них: «максимизация», «приоритетный», «размещать на периферии», «контактировать», «интерфейс», «вопрос на повестке дня» и прочие бессмысленные новомодные слова-паразиты, в последние годы наводнившие язык.
— Что это? — поинтересовался он.
— Лото, — лаконично ответила синьорина Элеттра, но тут же объяснила: — В него играла моя мать. Нужно только дождаться, пока кто-нибудь назовет одно из слов, напечатанных на вашей карточке — все карточки разные — и накрыть его монетой. Первый, кто закроет пять квадратов, расположенных в одной строчке, выиграл.
— Что выиграл?
— Деньги других игроков.
— Каких других игроков?
— Вы сами увидите, — только и успела она сказать, и их позвали на собрание.
С того самого дня новомодное мероприятие стало вполне терпимым явлением, по крайней мере для тех, у кого были карточки. В первый день в игре участвовали только Брунетти, синьорина Элеттра и еще один комиссар — женщина, только что вернувшаяся из декретного отпуска. Но потом карточки стали появляться на коленях или в блокнотах у всё большего числа участников собрания, и каждую неделю Брунетти с интересом вычислял вновь присоединившихся, находя в этом ничуть не меньшее развлечение, чем в выигрыше. Слова всякий раз были новые, обычно их подбор отражал перемены в лексиконе Патты и в его настроениях: то потуги вице-квесторе на светскость и разглагольствования о «диалоге культур» — этот термин тоже появился на карточке, — то его попытки пользоваться выражениями из неизвестных ему языков — так в арсенале игры возникли «вуду-экономика», «пирамидная схема» и немецкий термин «Wirtschaftlicher Aufschwung» — подъем экономики.
10 
