123 
Кантор немедленно подхватился закрывать дверь, а Ольга, решив, что не ошиблась, продолжила тему:
– А как же твоя спина?
– Я сейчас открою тебе один секрет, – серьезно ответил увлеченный интересной идеей мистралиец, оставив мысль о двери. – Можешь, конечно, считать меня извращенцем и все такое, но ты должна это знать, раз уж мы с тобой так близки.
– И что? – отозвалась Ольга с полной готовностью выслушать любой бред.
– Представляешь, – таинственным шепотом произнес Кантор, добираясь до шнуровки платья. – Я это делаю не спиной…
Девушка немедленно состроила рожицу «придворная дама готовится к падению в обморок», закатила глаза и простонала:
– Ах! Какой ужас! Какой изврат! Только не говори, что ты это делаешь… вот этим! Это слишком! Я этого не переживу!
И, поскольку она при этом недвусмысленно потрогала «вот это», оно немедленно запросилось на волю, и Кантор заторопился со шнуровкой. Как оказалось, одной рукой расшнуровывать дамские платья демонски неудобно.
– Мужайся! – с загробной торжественностью воззвал он. – Это не так страшно, как кажется. Конечно, непривычно, нормальные люди так не делают, но нам, бедным калекам, которые спиной не могут, остается только «это»…
– Ах, нет, нет, только не показывай мне, а то я могу лишиться чувств! О, ужас! Ты не только в этом извращенец, ты еще и шнуровку зубами грызешь!
– Это вечное проклятие моего рода… все грызть. С тех самых пор, как моя прабабушка согрешила с бобром…
– Ой! Я боюсь! А вдруг ты отгрызешь мне ухо?
– Я травоядный, – утешил ее Кантор.
– Так и знала! Значит, ты отгрызешь мне вот здесь… – она помогла увечному любовнику справиться со шнуровкой, выпростала «вот здесь» из декольте. – Как раз это место у меня сделано из растительного материала, поскольку своего, увы, не выросло…
– О, какой соблазн! – трагически взвыл Кантор. – Кровь диких бобров ударила мне в голову! Я отгрызу тебе все-таки твое «вот здесь», но ты не бойся, сначала я покажу тебе «вот это», ты упадешь в обморок и этого ужаса не увидишь…
Дурачиться таким образом можно было сколь угодно долго. Ольга всегда подхватывала его стеб, даже самый бредовый, и в результате они вместе несли такую чушь, что услышь кто посторонний – нипочем не поверил бы в их душевное здравие и умственную полноценность. Зато им было весело. Такая способность играть во что угодно была одной из тех неповторимых и удивительных особенностей Ольги, которые приводили Кантора в восторг и за которые он ее обожал. Безумно, без оглядки, без памяти, как могут только барды, хотя самому ему такое сравнение не приходило в голову. Да и что вообще может прийти в голову в такой момент? Нет, он действительно либо придурок, либо перепугался больше, чем следует, ведь можно было еще на прошлой неделе начать, а не ждать, пока Ольга предложит… И все прекрасно, и ничего не болит, и становятся как-то сразу мелки и незначительны его детские обиды на короля и этих придворных куриц, и ничего больше на свете не нужно, кроме того, что уже есть…
Правда, потом оказалось, что свои силы Кантор все же переоценил. На второй раз замахиваться не стоило, право же, это уже было лишнее. Второй раз дался с большим трудом, и после него моментально вспомнилось, что у него спина, и нога, и рука, и вообще он совсем недавно заново научился ходить самостоятельно… Что ж, за самонадеянность пришлось расплачиваться зверской усталостью, словно он только что вернулся со смены в каменоломне. Колени подгибались, руки дрожали и в глазах темнело. Хорошо еще, что Кантор затеял всю эту возню не на столе каком-нибудь, а на кровати, где можно спокойно расслабиться, опустить голову на плечо любимой женщины и даже немного вздремнуть…
Из сладкого полузабытья его вывел грохот открываемой двери и разгневанный голос короля:
– Кантор! Я тебя убью! Если ты еще раз!..
– Что случилось? – испуганно подскочила Ольга и тут же потянула на себя простыню. – Ой! Ваше величество! Стучаться же надо!
– Дверь надо закрывать, – сердито огрызнулся король. – Это во-первых. А во-вторых, надень сейчас же. И если еще раз снимешь, я тебя действительно прибью!
Кантор растерянно поднял голову и увидел, как на постель прямо перед его носом упал брошенный лично рукой его величества его же величества личный амулет. И только тут до него дошло, почему Шеллар так взъерошен и сердит и почему у него камзол не на ту пуговицу застегнут… Он представил себе только что состоявшийся между их величествами сексуальный беспредел и не удержался от смеха.
123 
