71 
— Странная ты, Кэролайн. Как это может тебя интересовать?
— Но это же люди, мама. У них своя жизнь, как у всех. В Лондоне слуги были так далеки от нас, а в этом маленьком хозяйстве мы все ближе. В каком-то смысле так лучше. Это заставляет нас ощущать их присутствие.
Неудачное замечание.
— Ах, Лондон, — вздохнула мама. — Совсем другая жизнь.
И она грустно предалась воспоминаниям.
Вскоре я познакомилась с некоторыми из наших соседей, бывала у садоводов, выращивающих цветы, видела, как из них добывают эссенцию, и узнала, что ее продают парфюмерам. Это было очень интересно. Я увидела целые поля, засаженные цветами, и поразилась, узнав, как много их нужно, чтобы получить флакон духов.
Жасмин издавал восхитительный аромат. Его собирали, как мне говорили, в июле и августе, но в октябре он зацветал вторично и тогда давал самую лучшую эссенцию.
Розы, из которых добывали розовое масло, были необыкновенно хороши.
На цветочной плантации Клэрмонов работало несколько человек из города. Они приезжали на велосипедах рано утром, и я часто видела, как после рабочего дня они отправляются по домам.
Состоялось и мое знакомство с Дюбюсонами. Они оказались очаровательными людьми. Их замок был в самом деле довольно обветшалым. По одному из его дворов бродили куры, как на какой-нибудь ферме. Правда, башенки в форме перечниц придавали ему достойный вид, и Дюбюсоны гордились им не меньше, чем Лэндоверы своим домом, а Трессидоры своим.
Я сидела с месье и мадам Дюбюсон в большой гостиной, пила вино и слушала их рассказы о былом величии. С ними жил их сын с женой, и оба работали с утра до вечера. Время от времени вся семья навещала нас и приглашала к себе. В этих случаях мама надевала одно из своих прелестных платьев, Эвертон долго причесывала ее, и обе делали вид, что готовятся к одному из тех приемов, которые мама так часто посещала в прежние дни.
Стол у Дюбюсонов был превосходный. Месье был не прочь сыграть партию-другую в карты. Особенно, как и мама, он любил пикет, но в эту игру можно играть только вдвоем, поэтому на вечерах у Дюбюсонов чаще всего играли в вист. Я иногда заходила к ним днем, и тогда мы с месье Дюбюсоном играли в пикет или в шахматы, которые он любил еще больше, чем карты. Я познакомилась с этой игрой, когда училась во Франции, и ему нравилось приобщать меня к ее тонкостям.
Несмотря на то, что занятий у меня было достаточно, меня начинало томить беспокойство. Все чаще думала я о Корнуолле; мне очень хотелось знать о судьбе Лэндоверов, о том, как им живется на их скромной ферме. Я написала кузине Мэри, что хотела бы навестить ее. Она ответила радостным письмом: «Когда ты собираешься приехать?»
Я провела с мамой уже три месяца. Наступила осень, моя ностальгия по Корнуоллу все увеличивалась. Я написала кузине Мэри, что приеду в начале октября.
Но когда я сообщила маме о своих планах, то была удивлена ее реакцией.
— Ты хочешь уехать! — воскликнула она. — О, Кэролайн, мне будет тебя недоставать.
— Поверьте, мама, — возразила я, — вы прекрасно без меня обойдетесь.
— Так тебе понравилось у кузины Мэри? — спросила она. — Мне всегда говорили, что она настоящая людоедка.
— Она бывает немного резкой, но когда лучше ее узнаешь, то начинаешь понимать, что она за человек. Я очень к ней привязалась.
— Роберт терпеть ее не мог.
— Это потому, что ей достался тот дом… ее законная собственность.
Т— вое пребывание здесь было для меня такой радостью. — Я промолчала. Посмотрев на маму, я увидела, что у нее по щекам текут слезы.
Эвертон сказала мне:
— Ваша мать совсем затоскует без вас. После вашего приезда ей стало гораздо лучше.
— А до этого была она очень плоха?
— С вами она стала удивительно бодрой.
— Ведь у нее нет настоящей болезни, правда, Эвертон?
— Бывают заболевания духа, мисс Кэролайн. Она тоскует по прежней жизни. Боюсь, что это навсегда.
— Разве та жизнь ее действительно удовлетворяла?
— Она ей нравилась… столько людей вокруг… преклонение мужчин… Это было для нее самое главное.
— Однако она все это оставила.
— Ради капитана. Это было большой ошибкой. Но она не уехала бы, если бы ее не заставили.
На меня снова нахлынуло чувство старой вины: ведь это я по своей беспечности предала ее. Если бы я не встретила на лестнице Роберта Трессидора и не выболтала, что видела, как понесла лошадь, мама продолжала бы жить в Лондоне и до сих пор была бы богатой женщиной. Капитан Кармайкл остался бы в живых и сделал карьеру в армии.
71 
