135 
Несчастья обрушивались на нас со всех сторон! Если бы не надежда когда-нибудь увидеть Карла, я, наверное, не стала бы просить у судьбы ничего, кроме возможности скрыться от мирской суеты в монастыре и там дожидаться смерти, но, пока мой муж был жив, я тоже хотела жить.
Его письма успокаивали меня, и я вновь и вновь перечитывала их.
«Я люблю Вас больше всего на свете, – писал он, – и мое счастье нераздельно связано с Вашим. Если бы Вы знали, как трудно мне теперь приходится… ведь мне не с кем даже словом перемолвиться… я думаю, Вы пожалели бы меня, ибо одни слишком умны, а другие глупы, одни слишком заняты собственными делами, а другие слишком уж осторожны. Должен признаться, что мое окружение доставляет мне мало радости, и все-таки Вы, единственная моя отрада, единственная врачевательница моих душевных ран, не должны жалеть меня…»
В конце июля я получила известия о сокрушительном поражении при Несби.[57] Все полагали, что это – начало конца, а я отказывалась верить в дурное. Пока Карл и я были живы, жива была и моя надежда.
Почему так случилось? За что судьба ополчилась на нас? Со мною сделалось что-то вроде нервного припадка. Я безудержно рыдала, кричала, ломала в отчаянии руки… А ведь перед битвой многим казалось, что счастье наконец улыбнется Карлу. Шатер моего дорогого супруга находился на невысоком холме Даст-Хилл, в двух милях к северу от Несби. У нас было преимущество в конниках, однако исход дела решило военное мастерство Ферфакса и Оливера Кромвеля. Принц Руперт, который поначалу добился успеха и подумал, что битва уже выиграна, увлекся преследованием обоза круглоголовых и вернулся на поле боя слишком поздно. К счастью, Карлу и Руперту удалось бежать.
Сторонники Кромвеля потеряли двести человек убитыми, но роялистов полегло впятеро больше, и вдобавок пять тысяч верных Карлу солдат попали в плен. Противник захватил нашу артиллерию и обозы, а также личный архив моего бедного супруга.
Это была катастрофа… Никогда еще не чувствовала я себя такой бессильной.
Королева Анна радушно предложила мне провести лето в замке Сен-Жермен, и я отправилась туда, дабы в тишине и одиночестве предаться печальным размышлениям. Я была благодарна ей за заботу обо мне.
Между тем в Англии дела наши шли все хуже. Руперт был вынужден сдать круглоголовым Бристоль. Бристоль, некогда так преданный королю! Карл даже сказал Руперту, что никогда не простит ему этого. О Господи! Да разве мог Руперт отвечать за волю самого Провидения?! Бедный, бедный Руперт! Бедный, бедный Карл! При Несби он потерял половину своей армии, которая не смогла устоять против отлично вооруженных и обученных солдат Кромвеля.
Кромвель! Это имя было у всех на устах. Разумеется, я ненавидела его, но к этому чувству примешивалась и доля невольного восхищения. Будь такой полководец на нашей стороне, мы не знали бы поражений. Его люди – простые горожане и крестьяне – были обучены не хуже солдат регулярной армии, и при этом он умел разжечь в их сердцах религиозное пламя. Он добивался свержения монархии, и после битвы при Несби и падения Бристоля казалось, что он уже у цели.
Моя тревога все нарастала. Карл бежал в Шотландию, а мои дети, кроме принца Уэльского, оказались в руках врага. С ними обращались как с простолюдинами, они были лишены всех привилегий, и ходили слухи, что мой маленький Генри, герцог Глочестерский, отдан в учение к торговцу или же, возможно, башмачнику.
От слез я почти ослепла. Тщетно мои друзья пытались как-то успокоить и ободрить меня. Я никого не слушала, даже Генри Джермина и госпожу де Мотвиль.
Но вскоре я несколько воспряла духом. Еще не все было потеряно. Карл в Шотландии собирал силы против круглоголовых, чего только не обещая в обмен на помощь. Положение оставалось отчаянным, но, как я ни была подавлена, во мне опять затеплилась надежда, и я даже начала строить новые планы.
Они касались моего старшего сына, который бежал на остров Джерси, и теперь я искала способ переправить его во Францию. Ему было пятнадцать лет, и если бы мне удалось выгодно женить его, это позволило бы набрать армию и продолжить борьбу. Давняя моя мысль устроить его брак с французской принцессой не слишком воодушевила принца Орлеанского. Как видно, он уже уверился в скорой победе круглоголовых, и наследник престола, для которого трон вполне мог оказаться недосягаемым, представлялся ему не самой блестящей партией для его дочери. Поэтому я хотела, чтобы сын был при мне.
135 
