Особенно,... 
5 
- Останься.
- Нет.
Он отстранился. Когда она надевала сапоги, сказал:
- Ну, тогда не приходи больше. Не стоит.
- Как хочешь, Крил.
Он досадливо покачал головой. На губах появилось что-то среднее между улыбкой и гримасой. То ли ему нравится, когда она так холодна, то ли для него чем хуже, тем лучше? Может, он наслаждается своими переживаниями? Может, уговаривая ее остаться, он вовсе не ждет от нее материнской ласки, а хочет, чтобы она заставила его подольше страдать?
«Да наплевать мне, в конце-то концов», - подумала Мартина, направляясь к двери.
- Никто во Франции не любит легавых. Вас действительно все презирают. Когда-нибудь ты почувствуешь это на себе. Я не могу отделаться от этой мысли, когда думаю о тебе, капитан Левин. Ты сильная, но даже тебя надолго не хватит, поверь!
Она захлопнула дверь, направилась к лифту. Войдя в кабину, увидела себя в четырехугольнике зеркала. Гладкие волосы. Кроваво-красная куртка оттеняет бледность лица.
- Ich bin die freche Lola, - пропела она, подражая голосу Марлен Дитрих.
Мартина надела серебристый шлем и, оседлав «кавасаки» и не опуская забрала, бросила взгляд на Брюэля. Всегда сексуален. Даже теперь, утолив желание, она не может смотреть на него равнодушно. На афише рядом с актером красовалась девица, но это не мешало ему выглядеть так, будто он совсем один. Натягивая перчатки, она воображала себе, как какая-то другая Мартина Левин слезает с мотоцикла, чтобы запечатлеть поцелуй на застекленных бумажных губах Патрика Брюэля.
Она включила двигатель и вспомнила, о чем однажды говорил ей Алекс Брюс. Очень может быть, что наш мир - всего лишь частица среди бесконечного множества параллельных миров, которые чем-то отличаются друг от друга. Между ними существуют связи, недоступные для человеческих чувств. В одном из таких миров Мартина Левин заводит свой мотоцикл, в другом - приникает губами к стеклу автобусной остановки. А в другом, в другом, в другом… Ух, голова кружится.
Алекс Брюс, ее шеф, майор уголовной полиции, в прошлом математик. В отличие от нее хорошо разбирается в научных теориях. В этом множестве миров Брюс и Левин с некоторых пор были чуждыми друг другу элементами.
«Кавасаки» вернулся домой словно на автопилоте.
Мартина быстро приняла душ, натянула на себя не очень свежий, но зато теплый спортивный костюм и легла. Она уже перешла ту степень усталости, когда еще можно быстро заснуть. Теперь сна придется ждать, думая обо всем сразу или ни о чем. В который уже раз она принялась размышлять о том, могла бы она быть каким-нибудь другим человеком.
Мартина пришла к выводу, что если существует бесконечное множество параллельных миров, то непременно в одном из них у девчонки с ее чертами лица было, есть или будет нормальное детство.
3
В эту пятницу майор Александр Брюс проснулся в своей квартире на улице Оберкампф за пятнадцать минут до будильника. Ему снился черно-белый сон. Пару минут он лежал неподвижно, пытаясь удержать его в памяти.
Лестница, уходящая ввысь. Он поднимается по ней вслед за женщиной, оба с усилиями достигают краешка звездного неба. У женщины в руках карманный фонарь. Где-то позади них раздаются приглушенные, словно проникающие сквозь толстую мембрану, шепот, крики, смех, плач. Еще Брюс слышит звуки работающего насоса. Он изо всех сил старается быть подальше от этой штуковины, чтобы она его не засосала. По мере того как он взбирается по лестнице, его тело становится все тяжелее, ему все труднее дышать. Похоже, для женщины подъем так же труден, как и для него. Она вдруг останавливается и оборачивается, у нее лицо… Мартины Левин. «Мы больше не увидимся на земле», - говорит она ему. Тело Алекса Брюса скатывается назад. Он больше не видит своей спутницы, ведь он вообще оказывается вниз головой. Вот она - мембрана: мерцающая, пульсирующая, она распространяет какие-то таинственные волны любви.
Странное ощущение охватило его: ему захотелось проснуться во второй раз. Как если бы сон о мерцающей мембране был частью другого, более объемного сна о том, что происходило с ним в действительности с того момента, как попал в госпиталь Виктор Шеффер.
Третьего дня анестезиологи ввели капитана Шеффера в состояние искусственной комы, чтобы он как можно лучше восстановился после операции и мог находиться на аппарате искусственного дыхания. Лечащий врач объяснил, что Виктору будут вводить болеутоляющие средства в течение примерно трех недель, организм восстановится, выйдет из этого состояния, вероятно, без последствий. В госпитале «Сен-Бернар» целая бригада медиков занималась Виктором и еще одиннадцатью пациентами отделения интенсивной терапии. Двенадцать человек находились между жизнью и смертью. Однако травматическая кома, вызывающая полную потерю сознания, отличается от комы искусственной. Временами Виктор слышал звуки работающих приборов, шум шагов, голоса медперсонала и посетителей и таким образом частично воспринимал окружающее.
5 
