Особенно,... 
98 
Она вспомнила, что, придя в себя, увидела на лице Алекса слезы. Он обнял ее. Он прижимал ее к себе, шепча ее имя. Она очень хорошо это помнит!
Он ей ничем не обязан. Они квиты. И больше не любовники. Теперь они будут просто работать вместе, и их троица, вместе с Шеффером, еще заявит о себе. Вот так.
На стоянке Алекс положил ей руку на плечо и слегка сжал его. Она повернулась к нему, он разжал руку, потом вовсе сунул ее в карман и улыбнулся. Лил дождь. Левин шла к мотоциклу и все думала, простится ли он с ней на стоянке и пойдет к метро, или будет ловить такси, или же сядет с ней на «кавасаки». Чтобы прервать затянувшееся молчание, она сказала:
- Жибер из Финансовой нашел то, что искал. «Коронида» действительно приобретала яд кобры по Интернету, в полнейшем секрете. Теперь у нас есть основание для ареста Лепека.
- Посмотрим, как еще посмотрит на это судья. Можешь отвезти меня домой?
- Конечно, - ответила она, торопливо надевая шлем, чтобы спрятать лицо и не выдать эмоции. Просьба Алекса может означать что угодно - интересно, что он имеет в виду?
Они мчались на мотоцикле, и ей очень хотелось знать, невольно ли он прижимается к ней или нарочно. Они мчались, и она испытывала почти болезненную радость. От того, что уверенно вела машину по мокрому шоссе.
40
Она остановила мотоцикл у подъезда дома на улице Оберкампф. Не вставая, подождала, пока встанет он. Он ей улыбнулся. Разумеется, он ехал без каски, и волосы у него намокли. Она сняла с шеи платок и протянула ему. Смотрела, как он вытирает волосы: под дождем они сильно курчавились. Он сунул мокрый платок в карман.
- Пойдем, я угощу тебя текилой, - сказал он.
- В разгар дня, в половине четвертого?
- Почему бы нет?
Она стояла не двигаясь. Тогда он расстегнул кожаный ремешок у нее под шеей и снял с нее каску. Взял каску под мышку, повернулся и пошел к подъезду. Он и впрямь очень уверен в себе. А что, если он просто вознаграждает ее, как может, потому что она спасла ему жизнь? Или тут что-то другое? Эти мысли вихрем пронеслись у нее в голове, но ответа на них не было. Она втащила мотоцикл на тротуар, отвела упор, поставила противоугон и присоединилась к Алексу, который ждал ее за приоткрытой дверью подъезда. Ноги у нее были ватные, сердце колотилось. А он с виду совершенно спокоен.
Он шел впереди. «Интересно, о чем он думает?» - задавалась вопросом Мартина, наблюдая за его плавной походкой, движениями бедер, разглядывая круглую серебристую каску под расслабленной рукой. Алекс не стал заходить в лифт. Ему не хотелось подыскивать слова, находясь в этом замкнутом пространстве. Оба они находились в движении, и не стоило его прерывать. Алекс порылся в кармане куртки, ища ключи. Легкий металлический звук был и мукой, и наслаждением. Всегда в движении, Алекс, вслед за тобой.
Вложив ключ в замочную скважину, Алекс Брюс понял, что дверь открыта и дома у него кто-то есть. Он вздохнул, избегая смотреть на Мартину, и решительно переступил порог квартиры. Брюс уже видел перед собой загорелое лицо Фредерика Геджа. Это его, Алекса, ошибка, он опять забыл убрать вторые ключи с газового счетчика на лестничной клетке. Верная дружба породила большие неудобства. Фред всегда выбирает самый неподходящий момент.
Но как он догадался, что застанет его здесь в такой час? Не мог же он знать, что у них сегодня особенный день. День незапланированного посещения госпиталя «Сен-Бернар», потому что сегодня наконец Виктора вывели из комы. Геджу он ничего об этом не говорил. Брюс замер. Повернувшись к Мартине, сделал ей знак оставаться на месте: кто-то находился в его квартире. Левин ловко достала из кобуры пистолет.
Они услышали легкий шум, доносившийся из спальни. Шелест ткани. Кто-то ворошил его кровать. Алекс Брюс тоже достал пистолет и, подойдя к приоткрытой двери спальни, рывком распахнул ее.
Шторы были задернуты, оба ночника зажжены. Она лежала посреди кровати. Ее плечи в пятнышках торчали из-под одеяла. Она приподнялась, лампа осветила ее со спины, ее волосы показались Брюсу еще более пышными, чем он их себе представлял, и еще более огненными.
- Виктория!
- Что происходит? - спросила, входя, Левин.
Улыбка мгновенно исчезла с лица девицы-оцелота. Несколько секунд все молчали, наконец Виктория сказала:
- Самое досадное в моем имени то, что его часто путают с возгласом радости.
Брюс, вздохнув, спрятал пистолет. «Черт возьми! Не хватает только, чтобы они обе начали иронизировать…»
98 
