Особенно,... 
71 
Катарина упросила, чтобы ей разрешили подержать ребенка, и Изабелла положила его на руки дочери.
– Вот, садись возле меня. И держи нашего драгоценного маленького Михаила как можно крепче.
Изабелла наблюдала за дочерью с ребенком на руках. Наверное, пройдет совсем немного времени и она вот так же будет убаюкивать свое собственное дитя.
Эти мысли смутили ее. Как она сможет перенести разлуку с Катариной? А ведь очень скоро им придется расстаться. Король Англии постоянно давал понять, что его нетерпение растет. Он требовал все больших уступок. С тех пор как умер Хуан и его ребенок, торговое положение Испании стало не таким уж завидным. Весьма вероятно, что Маргарита вскоре снова выйдет замуж, и ее доля в наследии Габсбургов будет утрачена.
Во время поездки в Гранаду Фердинанд сказал королеве:
– Теперь для нас союз с Англией намного важнее, чем когда-либо. Так что это произойдет уже довольно скоро.
В детскую вошел Фердинанд. Он получал огромнейшее наслаждение при виде малыша. Изабелла, наблюдая за тем, как пристально вглядывается король в детское личико, понимала, что тот отнюдь не переживает тех страхов, которые владели ею.
– Он все больше начинает походить на своего отца, – произнес Фердинанд, расплываясь в улыбке. – Ах, дочь моя, думаю, тебе недолго осталось ждать, когда ты будешь держать на руках своего собственного ребенка. Принца Англии, который в один прекрасный день станет королем. А?
Король полностью уничтожил спокойствие Катарины. Но бесполезно было сердиться на него. Все равно он никогда не поймет дочь так, как понимает ее мать. Фердинанд повернулся к Изабелле:
– У твоего архиепископа прекрасное настроение, – произнес король с иронической улыбкой. – Он просит об аудиенции. Не думаю, что ты пожелаешь принимать его в детской.
Изабелла почувствовала облегчение, покидая Катарину с Михаилом, ибо несчастное выражение лица дочери вызывало у нее волнение и жалость.
– Я приму архиепископа немедленно, – сказала она. – Он просил аудиенции у нас обоих?
– У обоих, – подтвердил Фердинанд.
Он подал Изабелле руку и вывел ее из детской.
Хименес расхаживал взад-вперед по небольшой приемной зале. Когда вошли суверены, он повернулся к ним. Он не приветствовал их, как того требовал этикет. Фердинанд отметил это, и его брови удивленно поднялись, как бы ясно говоря Изабелле: «Вот каковы манеры у вашего архиепископа!»
– У вас плохие известия, архиепископ? – осведомилась Изабелла.
– Ваше Величество, известия действительно плохие. С тех пор, как я попал в этот город, я получаю удар за ударом. Кто бы мог подумать, идя по улицам этого города, что он ступает по христианской земле!
– Это процветающий и счастливый город, – напомнила ему Изабелла.
– Если это процветание, то процветание дьявола! – выкрикнул Хименес. – Счастье! И вы можете называть людей счастливыми, вы, христианка, когда они погрязли во тьме и невежестве!
– Они трудолюбивые и умелые люди, – вмешался Фердинанд, произнеся эти слова очень холодно – таким тоном он всегда говорил с Хименесом. – Они приносят богатство и процветание городу.
– Они приносят огромное богатство! – повторил Хименес. – Они поклоняются языческим богам! Они оскверняют нашу страну! Да как мы можем называть Испанию христианской, если она дает прибежище подобным людям?
– У них есть их собственная вера, – тихо проговорила Изабелла, – а мы делаем все возможное, чтобы обратить их в истинную веру. Архиепископ Гранадский рассказывал мне, что он обучился арабскому языку и перевел на этот язык часть Евангелия. Что еще мы можем сделать?
– Я думаю, очень многое.
– Что именно? – требовательным тоном спросил Фердинанд.
– Мы можем силой крестить их.
– Вы забываете о соглашении, заключенном с нами Боабдилом, которое гласит, что этот народ будет по-прежнему вести свой образ жизни, – поспешно проговорила королева.
– Это было чудовищное соглашение!
– По-моему, – вмешался Фердинанд, – будет лучше, если люди церкви сосредоточат свое внимание на церковных делах, а управление страной оставят ее правителям.
– Когда архиепископ является также примасом[15] Испании, государственные дела его также касаются, – парировал Хименес.
Фердинанд был поражен высокомерием этого человека, но он замечал, что Изабелла прощала ему эту дерзость, поскольку все сказанное этим человеком шло на благо церкви либо государства. Она часто защищала Хименеса перед Фердинандом, напоминая мужу, что Хименес – один из немногих в их окружении, кто не выискивает личной выгоды, и что его манеры кажутся грубыми потому, что он говорит лишь то, что думает, не задумываясь над тем, какой вред его слова могут принести ему самому.
71 
