Особенно,... 
45 
– Что случилось? – вскричала Катарина.
Но женщина не ответила. Словно слепая, никого не замечая, она умчалась прочь. Ужасные предчувствия овладели Катариной. Неужели еще одна трагедия постигла их семью?
* * *
Катарина стояла у двери покоев матери.
– Королеву нельзя беспокоить, – предупредил один из двух слуг, охраняющих вход.
Катарина стояла с несчастным видом.
– Я должна видеть свою мать, – решительно заявила она. Слуги отрицательно покачали головами.
– Она одна? – спросила девочка.
– Да.
– Она убита горем оттого, что ребенок родился мертвым, не так ли? Она хотела бы, чтобы я находилась с ней рядом.
Слуги переглянулись, а Катарина, воспользовавшись тем, что они на секунду отвлеклись, молча открыла дверь и вошла в покои матери. Слуги были настолько поражены, что маленькая принцесса, всегда отличавшаяся безукоризненным поведением, совершила подобное, что дверь за ней закрылась прежде, чем они осознавали происшедшее.
Катарина пробежала через залу и оказалась в небольшой комнатке-часовне, где увидела Изабеллу, стоящую перед алтарем на коленях.
Она подбежала к матери и быстро опустилась на колени рядом с ней.
Изабелла посмотрела на свою младшую дочь, и невыплаканные до того слезы внезапно потоком хлынули из ее глаз.
Несколько минут они плакали и молились, чтобы Бог дал им силы перенести горе.
Затем королева поднялась и протянула дочери руку.
– Я должна была прийти к тебе! – вскричала девочка. – Слуги не виноваты! Они пытались остановить меня. Но я так испугалась.
– Я рада, что ты пришла, – ответила королева. – Мы всегда должны быть вместе – в печали и в горе, а также в счастье, дорогая моя.
Она взяла Катарину за руку и, пройдя с ней в главные покои, усадила дочь на кровать и крепко прижала к себе. Она погладила ее волосы и сказала:
– Тебе известно, что ребенка нет?
– Да, мама.
– Он даже не жил. Он никогда не жил. И никогда не страдал. Он родился мертвым.
– О, мама, ну почему… почему такое произошло, когда он так много значил для всех нас?
– Возможно, потому, что Маргарита испытала сильное потрясение, вызванное смертью отца младенца, и ей пришлось очень много страдать. В любом случае – на то воля Божья.
– Это жестоко… жестоко!
– Помолчи, милая. Ты никогда не должна сомневаться в воле Господа. Ты должна научиться смиренно и стойко принимать все испытания, которые он посылает тебе.
– Я постараюсь быть такой же благочестивой, хорошей и сильной, как ты, мама.
– Дитя мое, боюсь, что я не всегда сильная. Нам надо перестать горевать. Мы должны подумать о том, как утешить бедняжку Маргариту.
– Она не умерла?
– Нет, мы надеемся, она будет жить. Так что, видишь, не все так ужасно. Что до меня, то я потеряла и сына и внука. Но ведь у меня есть дочери, верно? У меня есть моя Изабелла, которая скоро может подарить мне внука. Есть моя Хуана, у которой, я уверена, будут дети. Наконец у меня есть моя Мария и маленькая Катарина. Как видишь, Бог благословил меня многими любящими созданиями. Они доставят мне такое счастье, которое залечит рану, нанесенную страшной трагедией, выпавшей на мою долю.
– О, мама, я так надеюсь на это! – Катарина думала о своих сестрах: об Изабелле, которой во сне слышались голоса, проклинающие ее, о Хуане, безумие которой всегда доставляло столько беспокойств. Мария?.. Она сама?.. Что будет с ними?
* * *
Хуана находилась в Брюссельском дворце, когда получила известия из Испании. Ей доставили грустное письмо от матери. Несчастья обрушились на их королевский дом. Всего через несколько месяцев после женитьбы скончался наследник, а ребенок от этого недолговечного союза, на которого возлагалось столько надежд, родился мертвым.
«Сообщи мне какие-нибудь хорошие новости о себе, – умоляла в письме королева. – Ведь они более чем ободрят меня».
Письмо выпало из рук Хуаны. Несчастья и беды Мадрида казались ей такими далекими, она уже почти забыла, что когда-то жила там, полностью растворившись в веселой жизни Брюсселя.
Таков был здешний образ жизни. Балы, пиры, танцы, празднества – вот что тут имело значение. Так хотел Филипп, и он всегда был прав.
Хуана не могла думать о своем красавце-муже, не поддаваясь чувствам. Прежде всего, ею обуревало вожделение. Она не могла жить без него, а когда они находились рядом, не могла не смотреть на него, с трудом подавляя искушение прикоснуться к нему.
45 
