Особенно,... 
39 
Потом я танцевала с Кимом и была этому рада, потому что мне хотелось понять, как он относится к тому, что узнал меня. Мне стало ясно, что это его забавляет.
— Карлион, — сказал он. — Это мне непонятно. Мне казалось, что ваше имя Карли.
— Это Меллиора дала мне такое имя.
— Ах, Меллиора!
Я рассказала ему все, что произошло, пока он был в университете, как Меллиора увидела меня на ярмарке и увезла к себе в дом.
Он внимательно слушал.
— Я рад, что так случилось, — сказал он мне. — Это хорошо и для вас, и для нее.
Я прямо расцвела от радости, Он был так непохож на Джонни Сент-Ларнстона.
— А ваш брат? — спросил он. — Как он ладит с ветеринаром?
— А вы знаете?
Он засмеялся.
— Мне тем более интересно узнать, как у него идут дела, потому что это я посоветовал Полленту обратить на него внимание.
— Вы… говорили с Поллентом о нем?
— Говорил. И уговорил его попробовать, не выйдет ли из мальчика хороший помощник.
— Так вот оно что! Наверное, надо вас за это поблагодарить?
— Ну, если вам не хочется, то и не нужно.
— А бабушка так рада. У него дела идут хорошо. Ветеринар им доволен, и… — я уловила в своем голосе нотки гордости, — он тоже доволен ветеринаром.
— Это хорошая новость. Я подумал, что мальчик, который готов идти на такой риск ради раненой птицы, должен обладать особым даром. Значит, все идет хорошо.
— Да, — повторила я. — Все идет хорошо.
— Позвольте сказать вам, что вы выросли именно такой, как я себе и представлял.
— Какой же?
— Вы стали весьма очаровательной молодой леди.
Какие разные чувства я испытывала в тот вечер — ведь танцуя с Кимом, я чувствовала себя абсолютно счастливой. Мне хотелось, чтобы это длилось и длилось. Но танцы быстро подходят к концу, когда танцуешь с партнером, который тебе нравится, и я еще не успела насладиться своим счастьем, как начали перезвон часы, которые специально внесли в зал, чтобы не пропустить полночь. Музыка перестала звучать. Пришло время снимать маски.
Мимо нас прошел Джонни Сент-Ларнстон; увидев меня, он ухмыльнулся.
— Не сюрприз — сказал он, — но все равно приятно.
И в его насмешливой улыбке был намек. Ким вывел меня из зала, чтобы никто больше не узнал, что мисс Карлион — это всего лишь бедная Керенса Карли.
Белтер отвез нас обратно в дом священника, и мы с Меллиорой почти всю дорогу молчали. В ушах у нас все еще звучала музыка, и мы чувствовали себя в ритме танца. Такой вечер никогда не забудется; позже мы поговорим о нем, но сейчас мысленно мы оставались там, очарованные пережитым.
Мы спокойно разошлись по комнатам. Физически я устала, но спать не хотелось. Пока на мне это красное бархатное платье, я была молодой леди, которая ездит по балам, но как только я его сниму, жизнь опять станет не такой интересной. Другими словами, мисс Карлион превратится в Керенсу Карли.
Но я же не могла стоять перед зеркалом всю ночь, мечтательно глядя на свое отражение. И при свете двух свечей я с неохотой вытащила гребень из волос, так что они рассыпались по плечам, разделась и повесила в шкаф красное бархатное платье.
Вы стали весьма очаровательной молодой леди, вспомнила я.
А потом я подумала, какой интересной теперь будет моя жизнь, потому что верно ведь, что какой ты захочешь свою жизнь сделать, такой она и будет.
Трудно было заснуть. Я все представляла себе, как танцую с Кимом, как сражаюсь с Джонни, как прячусь в шкафу, и тот ужасный момент, когда я открыла дверь комнаты сэра Джастина и увидела его.
Неудивительно, что когда я наконец уснула, мне приснился кошмарный сон. Мне снилось, что Джонни меня замуровал, что я задыхаюсь и Меллиора пытается голыми руками разобрать кирпичи, и я понимаю, что она не успеет меня спасти. Я проснулась от собственного крика и увидела, что у моей кровати стоит Меллиора. Ее золотистые волосы рассыпались по плечам, и она была в своей фланелевой ночной рубашке без халата.
— Проснись, Керенса, — говорила она. — Тебе, наверно, что-то страшное приснилось.
Я села в постели и уставилась на ее руки.
— Что же это был за сон? — сказала она.
— Мне снилось, что меня замуровали и что ты пытаешься меня спасти. Я задыхалась.
— Ничего удивительного: ты вся была под одеялом, а потом вспомни, сколько мы выпили вина и меда.
Она, смеясь, села на мою кровать, а я все никак не могла очнуться от страшного сна.
39 
