56 
— Я знаю одно: вечером вторника будет рейс в Дакар, он отлично стыкуется с рейсом в Рио в среду утром, — настаивал Лазард. — Камешки должны быть на борту.
— С чего такая спешка?
— В Нью-Йорке ждет покупатель.
— Он куда-нибудь денется?
— Интересующий нас товар может достаться конкурентам.
Недолгое молчание. Слышен шум вечеринки. Опять подъехал автомобиль.
— Русским? — уточнил Уилшир.
Нет ответа.
— Когда деньги попадут в Цюрих?
— В пятницу.
— Что ж, раньше мы вели дела по-другому, — вздохнул Уилшир. — Вам придется дать мне хоть что-то, чтобы я мог убедить людей, которых я представляю. Может быть, они согласятся войти в ваши обстоятельства.
— Что дать? — резко переспросил немец.
— Полагаю, речь идет о бонусе, — намекнул Лазард, процентщик.
— Насчет бонуса можно поговорить, — уступил немец, — но сначала посмотрим товар.
— Теперь моя очередь напомнить, — изготовился к отпору Уилшир. — Я-то вас никогда не подводил.
— Полно, Пэдди, — буркнул Лазард.
— Хоть раз я подвел вас? — твердил Уилшир. — Нет, никогда! Выполнял все ваши инструкции до запятой! В этой «посылке» нет ни одного мельче тридцати карат.
— Нас больше интересуют качество и цена, — возразил немец. — На этот раз требуются не промышленные камешки. Последняя посылка из Конго не вполне нас удовлетворила, и вашему ангольскому товару мы доверяем больше, но это не значит, что мы не обратимся, если что, снова в Леопольдвиль.
— Мой товар уже здесь, прямо сейчас, — заторопился Уилшир. — Готов к отправке в Дакар, как только…
— Почем? — отрубил немец, словно опустилось лезвие гильотины.
— Что вы дадите авансом? В знак добрых намерений?
— Эскудо, — предложил Лазард.
— Эскудо ни к чему… а вот то, за что вы покупаете эскудо…
— Золото? Оно хранится в государственном банке Португалии, его нельзя…
— Нельзя? — Голос Уилшира окреп. — А я слышал, после шестого июня всякое бывало.
Молчание. Ледяное, ощетинившееся молчание. Анна смотрит в камин, где валяется обуглившаяся шишка пинии: чешуйки ее раскрылись, обнажились почерневшие и побуревшие орешки. Заскрипели половые доски в коридоре. Анна осторожно повернула голову, сердце заметалось между бурдюками легких. В дверную щель она разглядела мелькнувший подол ночной сорочки.
Сняв туфли, на цыпочках Анна подошла к двери. Предупредительный сигнал сработал в мозгу — она вовремя прикрыла рукой ярко светившийся жемчуг.
Мафалда стояла на пороге комнаты, где жила Анна, однако всматривалась не в комнату, а в неосвещенный коридор у себя за спиной. Опять бродит ночами как лунатик?
— О чем речь, Пэдди? — донесся голос Лазарда из кабинета внизу.
Анна сжала кулаки: Мафалда вошла в ее комнату.
— Совпадение: союзники высадились в Нормандии, Салазар наложил эмбарго на экспорт вольфрама.
— Он и раньше налагал эмбарго…
— Но на этот раз все всерьез. Салазару больше не угрожает оккупация. Он заигрывает с победителями. Три моих рудника в Бейре закрыты… официально. Приставлена охрана. Какой-то англичанин разъезжает по стране и проверяет, чтоб никакие работы не велись. И все же… все же…
— Выкладывай, Пэдди!
— И все же золото продолжает поступать. Две партии только за прошлый месяц. Если б это консервированные сардины так выросли в цене, я бы уже об этом знал. Я бы уже в это влез.
Снова молчание. Немец переваривает слишком точную, на его вкус, информацию Уилшира. Анна так вытянула шею, что голова затряслась от напряжения. Пора возвращаться в свою комнату. Дверь распахнута, оттуда бьет с улицы свет, и в открытое окно рвется шум вечеринки. Мафалда содрала с кровати простыни и нюхает их, словно кобель, учуявший запах сучки в охоте.
Анна щелкнула выключателем. Захваченная врасплох ярким светом, Мафалда застыла между дверью и окном, заморгала, ошарашенная. Отступила, но, кажется, она лишь симулировала растерянность.
— Что вы тут делаете? — спросила хозяйка.
— Это же моя комната!
— Зачем вы вернулись сюда?
— Дона Мафалда, вы знаете, кто я?
Женщина вышла на середину комнаты, под тонкой хлопчатобумажной рубашкой тряслись обвисшие груди и бедра.
— Будь у молодых девиц хоть капля порядочности, они бы не лезли в чужие семьи!
— Меня зовут Анна Эшворт. Я приехала из Англии, не из Америки. Я не Джуди Лаверн.
56 
