|
|
|
 17 
* * *
- Столько раз я проклинала
- Это небо, эту землю,
- Этой мельницы замшелой
- Тяжко машущие руки!
- А во флигеле покойник,
- Прям и сед, лежит на лавке,
- Как тому назад три года.
- Так же мыши книги точат,
- Так же влево пламя клонит
- Стеариновая свечка.
- И поет, поет постылый
- Бубенец нижегородский
- Незатейливую песню
- О моем веселье горьком.
- А раскрашенные ярко
- Прямо стали георгины
- Вдоль серебряной дорожки,
- Где улитки и полынь.
- Так случилось: заточенье
- Стало родиной второю,
- А о первой я не смею
- И в молитве вспоминать.
1915
* * *
- Ни в лодке, ни в телеге
- Нельзя попасть сюда.
- Стоит на гиблом снеге
- Глубокая вода;
- Усадьбу осаждает
- Уже со всех сторон…
- Ах! близко изнывает
- Такой же Робинзон.
- Пойдет взглянуть на сани,
- На лыжи, на коня,
- А после на диване
- Сидит и ждет меня
- И шпорою короткой
- Рвет коврик пополам.
- Теперь улыбки кроткой
- Не видеть зеркалам.
1916
* * *
- Вижу, вижу лунный лук
- Сквозь листву густых ракит,
- Слышу, слышу ровный стук
- Неподкованных копыт.
- Что? И ты не хочешь спать,
- В год не мог меня забыть,
- Не привык свою кровать
- Ты пустою находить?
- Не с тобой ли говорю
- В остром крике хищных птиц,
- Не в твои ль глаза смотрю
- С белых, матовых страниц?
- Что же кружишь, словно вор,
- У затихшего жилья?
- Или помнишь уговор
- И живую ждешь меня?
- Засыпаю. В душный мрак
- Месяц бросил лезвие.
- Снова стук. То бьется так
- Сердце теплое мое.
1915
* * *
- Бесшумно ходили по дому,
- Не ждали уже ничего.
- Меня привезли к больному,
- И я не узнала его.
- Он сказал: «Теперь слава Богу, —
- И еще задумчивей стал. —
- Давно мне пора в дорогу,
- Я только тебя поджидал.
- Так меня ты в бреду тревожишь,
- Все слова твои берегу.
- Скажи: ты простить не можешь?»
- И я сказала: «Могу».
- Казалось, стены сияли
- От пола до потолка.
- На шелковом одеяле
- Сухая лежала рука.
- А закинутый профиль хищный
- Стал так страшно тяжел и груб,
- И было дыханья не слышно
- У искусанных темных губ.
- Но вдруг последняя сила
- В синих глазах ожила:
- «Хорошо, что ты отпустила,
- Не всегда ты доброй была».
- И стало лицо моложе,
- Я опять узнала его
- И сказала: «Господи Боже,
- Прими раба Твоего».
1914
* * *
- Так раненого журавля
- Зовут другие: курлы, курлы!
- Когда осенние поля
- И рыхлы, и теплы…
- И я, больная, слышу зов,
- Шум крыльев золотых
- Из плотных низких облаков
- И зарослей густых:
- «Пора лететь, пора лететь
- Над полем и рекой,
- Ведь ты уже не можешь петь
- И слезы со щеки стереть
- Ослабнувшей рукой».
1915
* * *
- Буду тихо на погосте
- Под доской дубовой спать,
- Будешь, милый, к маме в гости
- В вокресенье прибегать —
- Через речку и по горке,
- Так что взрослым не догнать,
- Издалека, мальчик зоркий,
- Будешь крест мой узнавать.
- Знаю, милый, можешь мало
- Обо мне припоминать:
- Не бранила, не ласкала,
- Не водила причащать.
1915
* * *
- Приду туда, и отлетит томленье.
- Мне ранние приятны холода.
- Таинственные, темные селенья —
- Хранилища молитвы и труда.
- Спокойной и уверенной любови
- Не превозмочь мне к этой стороне:
- Ведь капелька новогородской крови
- Во мне – как льдинка в пенистом вине.
- И этого никак нельзя поправить,
- Не растопил ее великий зной,
- И что бы я ни начинала славить —
- Ты, тихая, сияешь предо мной.
1916
* * *
- Стал мне реже сниться, слава Богу,
- Больше не мерещится везде.
- Лег туман на белую дорогу,
- Тени побежали по воде.
- И весь день не замолкали звоны
- Над простором вспаханной земли,
- Здесь всего сильнее от Ионы
- Колокольни лаврские вдали.
- Подстригаю на кустах сирени
- Ветки те, что ныне отцвели;
- По валам старинных укреплений
- Два монаха медленно прошли.
- Мир родной, понятный и телесный
- Для меня, незрячей, оживи.
- Исцелил мне душу Царь Небесный
- Ледяным покоем нелюбви.
1912
17
|
|
|
