124 
Камилл собрал ополчение и нанес галлам сокрушительный удар, весть о котором быстро облетела всю Италию. Представители нескольких городов просят его возглавить движение сопротивления варварам, на что Камилл отвечает согласием, но ставит одно условие: римский сенат должен уполномочить его на командование войском, тем самым аннулируя приговор к изгнанию.
Это условие было весьма трудно выполнимым из-за глухой осады Капитолийского холма варварами, но один храбрец, которого звали Понций Коминий, мчится в Рим, достигает неприступного склона Капитолия и взбирается по нему, не замеченный врагами.
Спешно собирается сенат, который не только подтверждает полностью полномочия Камилла, но и возводит его в звание диктатора, учитывая серьезность ситуации.
Да, когда ситуация становится действительно угрожающей, демократия должна уступать место диктатуре, потому что во время жестокого шторма кораблю нужен капитан, а не сборище разглагольствующих дилетантов.
КСТАТИ:
«Всякое государство, в котором верховная власть принадлежит обширному собранию, находится в отношении вопросов войны и мира в таком же положении, как если бы верховная власть находилась в руках малолетнего».
Томас Гоббс
Понций Коминий без особых приключений покидает Капитолий, выбирается из города и возвращается к Камиллу, который, не теряя времени, объявляет поход на Рим.
Но визит гонца во вражеский стан не проходит без последствий: его следы обнаружены на скалистом склоне холма, и галлы приходят к естественному выводу о том, что если подъем по этому склону не так уж невозможен для одного человека, то почему бы тем же путем не пойти сотне людей, двум, трем…
Что они и делают одной безлунной ночью. Но вот незадача: когда на вершину холма взобралось достаточное количество галлов и они двинулись к храму Юноны, там их неожиданно встретили священные гуси, которые своим гоготом разбудили спящих римлян, таким образом дав повод для возникновения крылатой фразы «Гуси Рим спасли».
«Спасли», — это, конечно, громко сказано, но то, что они предотвратили безнаказанное избиение спящих защитников Капитолийского холма, несомненно.
Галлы были отброшены, но общую ситуацию это не изменило: противники вернулись на прежние позиции, причем и те, и другие вскоре начали страдать от болезней и голода. При этом римляне, будучи запертыми на Капитолийском холме, не имели, в отличие от галлов, никакой информации о событиях в стране. А события развивались довольно стремительно: освобождая город за городом от галльской оккупации, Камилл со своими войсками уже приближался к Риму.
Бренн, которому никак не улыбалось оказаться запертым в стенах им же захваченного города, принимает решение выйти на оперативный простор, но не упустив при этом возможности извлечь вполне материальную выгоду из этого положения. Он вступает в переговоры с осажденными и обещает снять осаду с Капитолия, если получит за это выкуп в размере трех тысяч асов (свыше 300 килограммов) золота. Римляне соглашаются на эти условия и в назначенное время приносят на форум золото. При взвешивании его галлы ведут себя, мягко говоря, недостойно, сначала применяя не правильные весы, затем нагло надавливая на чашу с гирями. Римляне открыто негодуют, а Бренн, расхохотавшись, снимает с себя тяжелый меч с перевязью и бросает поверх гирь со словами, ставшими с тех пор крылатыми: «Vae victis!» (Горе побежденным!)
Римляне готовы проглотить и эту обиду, но как раз в эту минуту на форум входит Камилл в сопровождении отряда воинов. Он приказывает римлянам снять с весов золото и отнести его в храм, а галлам — забрать свои весы и убираться восвояси, так как римляне привыкли спасать свою родину не золотом, а железом. Бренн кричит, что римляне нарушают договор, на что Камилл спокойно отвечает: «Договор недействителен. Только я, диктатор, могу заключать договоры, равно как поощрять или карать преступников, так что советую тебе, Бренн, искренне покаяться в своих прегрешениях».
Бренн и его приближенные, как и следовало ожидать, выхватывают из ножен мечи. Начинается бой, который завершается отступлением галлов из Рима.
Но Камилл со своим войском настигает их и разбивает наголову, еще раз доказывая справедливость пословицы: «Лучше лев во главе стада баранов, чем баран во главе львиной стаи».
Но ни лев, ни баран, никакое из живых существ не станет захватывать жизненные блага просто так, не столько для удовлетворения потребностей, сколько для расширения сферы влияния, а еще того хуже для вящей славы, демонстрации могущества или иной нелепицы. На такое способен только человек.
124 
