Последние отзывы

  37  

Было такое впечатление, что от выпитого лицо его дергалось еще сильнее.

Шел только одиннадцатый час, а ресторан уже опустел. Обезлюдела и Маника-стрит. На ветровом стекле «мерседеса» Ганса Герна красовалась красная наклейка с надписью: «Молись за Родезию».

На прощание Ганс Герн сказал Малко:

— Ничего не сообщайте в течение ближайших десяти дней. Полагаюсь на вас.

— Обещаю.

Едва они уселись в машину, как Дафна Прайс сказала:

— Ганс рассказал вам об этом плане, потому что он его автор. Именно южноафриканцы налаживали связи из Йоханнесбурга. У них хорошие отношения с Машелом: они покупают у него электроэнергию, вырабатываемую в Кабора Басса.

Свеча из душистого воска горела на столе, наполняя благоуханием уютную квартирку. Если бы на полу не была расстелена большая леопардовая шкура, можно было бы вообразить, что оказался где-нибудь в лондонском предместье. Едва они вошли, как Дафна Прайс куда-то скрылась, но вскоре вернулась, обтянутая своей роскошной ночной сорочкой, только на этот раз без пистолета. Правда, без крем-какао и коньяка «Гастон де Лагранж» не обошлось.

— Ты не раздеваешься? — шепнула она, прижимаясь.

Малко думал в эту минуту о Файет, которая, должно быть, ждала его, и совсем не был расположен заниматься любовью.

Дафна Прайс прильнула к нему с поцелуем, долгим, умелым. Благодаря удивительному свойству шелка и кружев возбуждать плотские желания, их прикосновение сильно поколебало благие намерения Малко. Он бросил незаметный взгляд на свои часы. Половина одиннадцатого.

Покинуть Дафну в таком состояние! значило бы нажить себе смертельного врага.

Даже не сняв сорочки, она ждала, опрокинувшись на спину, упершись одной ногой в край низкого стола, а другой — в подлокотник дивана. Малко принялся с усердней за мужское дело. Она блаженно застонала и, закрыв глаза, впилась него с цепкостью муравья. Вдруг она открыла глаза и глухим, изменившимся голосом промолвила:

— Ты с ума сошел! Не так быстро!

Надо было спешить. Она отпихнула ногой столик и с такой силой прижалась тазом к Малко, что причинила ему боль, потом соскользнула на ковер и с помощью самых утонченных ласк дала ему вкусить блаженство. Малко начинал понимать, как ей удалось достигнуть такого положения. Она была на редкость одаренная любовница, в которой удивительно органично сочетались нежность, бесстыдство и чувственность. Как только все было кончено, она поднялась и закурила сигарету.

— Нравится моя сорочка?

— Просто прелесть! Откуда это у тебя?

— Любовник привез из Лондона. У нас таких не достать.

У Малко одно было на уме: отправиться в «Куинс» и попытаться разыскать таинственного Боба. Дафна закинула ему руки за шею:

— Не хочешь остаться?

Малко притворно зевнул, чмокнул ее в ложбинку между грудями:

— Я просил редакцию позвонить мне сегодня ночью или очень рано утром. Днем связь не очень хорошая.

Он был уже готов уходить. Дафна проводила его до дверей, прильнула к его груди.

— Хочу тебя еще! — тихо проговорила она.

— А что, твой любовник с тобой не спит? — рассмеялся Малко.

Дафна грустно покачала головой:

— Мы редко видимся. Он завален работой, да и жена за ним следит. Нам удается встречаться, лишь когда она уезжает за границу. Л потом, ты моложе.

Малко молча приложился к ее руке. Полминуты спустя он уже гнал по Моффет-стрит и менее чем за пять минут доехал до Пайонир-стрит, где поставил машину почт! напротив «Куинс». На противоположной стороне зияло устье Ралей-стрит — темной узкой улочки. Увидев неоновую вывеску, Малко направился в ту сторону. Им овладело странное ощущение. Казалось, Солсбери стал огромным театром теней. Ему представлялось, что его жизни больше не грозит опасность, но что теперь его стараются одурачить, что-то вбить ему в, голову.

С улицы пиццерия казалась пуста. Он уже собирался войти, когда из телефонной будки вынырнула Файет. Видимо, там она ожидала его.

Увидев ее, Малко сразу забыл Дафну Прайс. Его глазам предстало сказочное видение. Болеро из коричневого полотна едва не лопалось на царственной, более чем наполовину обнаженной груди. Ниже ничего не было, а с бедер ниспадала длинная, тоже коричневая юбка. Поскольку и болеро, и юбка почти не отличались по цвету от ее кожи, Файет казалась совершенно нагой. В туфлях на высоком каблуке она стала выше Малко. Когда она убедилась, что это он, тревожное выражение ее лица несколько смягчилось.

  37