16 
– В библиотеке, – ответил Макаскин. Он с подозрением стрельнул глазами в сторону своего подчиненного, словно его любезная заботливость об оголодавших подозреваемых могла этим не ограничиться, могла привести к другим проявлениям любезности, о которых потом пришлось бы пожалеть. – Они там с тех пор, как мы утром уехали, Юан?
Молодой констебль ухмыльнулся.
– Ага. Только быстренько водили их в туалет. Две минуты, дверь не запирать, я или Уильям снаружи. – Когда Макаскин повел остальных через холл, он продолжал: – Одна все еще ярится, инспектор. Наверно, не привыкла целый день сидеть в ночной рубахе.
Вскоре Линли обнаружил, что констебль предельно точно описал состояние леди Хелен Клайд. Когда инспектор Макаскин отпер и распахнул дверь в библиотеку, она вскочила первой, и что бы там ни кипело у нее внутри, оно грозило выплеснуться наружу, пробив броню самообладания.
Она сделала три шага вперед, ее шлепанцы беззвучно ступали по тому, что выглядело – но никак не могло быть – обюссонским ковром.
– А теперь послушайте меня. Я решительно настаиваю… — Ее слова были полны пылкого гнева, но они замерли – она онемела от удивления при виде вновь прибывших.
Линли знал, что встреча с леди Хелен не оставит его равнодушным, но никак не ожидал от себя нежности. И тем не менее именно это чувство с неожиданной стремительностью охватило его. Хелен выглядела такой жалкой. В шлепанцах и мужском пальто поверх ночной рубашки. Рукава она загнула, но ни с длиной, ни с широкими плечами ничего нельзя было сделать, и поэтому оно висело на ней мешком, доставая до самых щиколоток Ее обычно гладко зачесанные каштановые волосы были растрепаны, никакой косметики, и в полумраке комнаты она казалась одним из мальчишек Феджина[7] – двенадцатилетних и отчаянно нуждавшихся в спасении.
В голове Линли промелькнуло, что, вероятно, он впервые видит Хелен, не знающую что сказать, и сухо промолвил:
– Ты всегда знала, как одеться в соответствии с обстоятельствами.
– Томми, – отозвалась леди Хелен. Ее ладонь поднялась к волосам жестом, рожденным скорее замешательством, чем неловкостью. Она бессмысленно добавила: – Ты не в Корнуолле.
– Действительно, я не в Корнуолле.
Этот короткий обмен репликами вдохновил затворников на энергичные действия. Они были рассредоточены по всей комнате: кто у камина, кто у бара, кто на стульях у застекленных книжных шкафов. Но теперь все, как один, вскочили и ударились в крик. Голоса понеслись со всех сторон, никто не ждал ответов, просто люди стремились дать выход гневу. Мгновенно начался кромешный ад.
– Мой адвокат узнает…
– Нас держат под замком…
– … никогда не встречала более безобразного обращения!
– Мы как будто живем в цивилизованном…
– ... и не удивляюсь, что эта страна катится в тартарары!
Словно не слыша их, Линли переводил взгляд с одного человека на другого, потом быстро осмотрел комнату. Тяжелые розовые шторы были задернуты, и горели всего две лампы, но света вполне хватало, чтобы изучить эту компанию, продолжавшую громко галдеть, на требования которой он по-прежнему не обращал внимания.
Он узнал главных участников этой драмы в основном потому, что они составляли окружение самой притягательной и яркой особы в этой комнате – Джоанны Эллакорт. Знаменитая актриса стояла у бара, прекрасная и холодная блондинка, ее белый свитер из ангоры и белые же шерстяные брюки, казалось, подчеркивали то ледяное презрение, с которым она встретила приехавшую полицию. Словно готовый исполнить любое ее повеление, рядом с Джоанной стоял дюжий мужчина постарше – глаза с тяжелыми веками, жесткие седеющие волосы, – без сомнения, ее муж Дэвид Сайдем. По другую сторону от Джоанны, всего в двух шагах, ее партнер по будущему спектаклю – он резко вернулся к своему бокалу, который как раз наливал. Роберт Гэбриэл либо не интересовался прибывшими, либо просто решил основательно подкрепиться для схватки. А перед Гэбриэлом, быстро поднявшись с дивана, воздвигся Стюарт Ринтул, лорд Стинхерст. Он внимательно разглядывал Линли, словно собираясь попробовать его в какой-то из своих будущих постановок.
О том, кто были остальные присутствующие, Линли мог пока только догадываться. Две пожилые женщины у камина – скорей всего жена лорда Стинхерста и его сестра Франческа Джеррард; мужчина за тридцать, низенький толстячок со злой физиономией, куривший трубку, в довольно новом твидовом костюме, надо полагать, это журналист Джереми Винни; вместе с ним на канапе сидела на удивление плохо одетая, непривлекательная женщина – типичная старая дева, – смутное сходство с лордом Стинхерстом, а особенно исключительная долговязость указывали на то, что это его дочь; двое юнцов, работающих в гостинице, сидели рядышком в самом дальнем углу комнаты; и в низком кресле, почти скрытая тенью, черноволосая женщина, которая подняла поникшую голову при появлении Линли – ввалившиеся щеки, затравленный взгляд темных глаз, в которых угадывалась скрытая страсть, удерживаемая в жестокой узде. Айрин Синклер, догадался Линли, сестра жертвы.
16 
