Особенно,... 
24 
— Залезай. Я поставлю кресло Анны, — сказал Сет, открыв багажник своего джипа, чтобы положить туда коляску.
Ее глаза засияли, как янтарь, а улыбка, которой она наградила его, сияла ярче солнца.
— Эй, — усмехнулся он. — Перестань, а? Ты меня смущаешь. Я бы ни за что на свете не упустил шанс прокатиться с такой девушкой.
* * *
За несколько минут до десяти они уже были у фотостудии. Стены холла украшали портреты детей.
— Малыш! — пролепетала Анна, указывая пальчиком на фотографию ребенка, который был по крайней мере в два раза старше ее самой. Зак заинтересовался автоматом по продаже жвачки, который стоял при входе в студию.
За окошком в справочной сидели две женщины. Никки подумала, что одна из них, должно быть, та самая, которая говорила с ней по телефону. Другая наверняка клиентка — она никак не могла выбрать, какие фотографии ей заказать, постоянно отвлекаясь на своего трехлетнего ребенка. Рядом сидела еще одна женщина с тремя маленькими девочками, одетыми в одинаковые красные вельветовые платьица.
Никки подошла к справочной и забарабанила по стойке кончиками пальцев.
— К тому времени, как она закончит с клиенткой, она скажет, что мы опоздали на съемку, — сказала она тихо.
Сет ничего не ответил. Озадаченная, Никки повернулась и открыла рот от удивления. Сет, коляска, дети — все это куда-то бесшумно исчезло.
Непохоже, чтобы это было похищение. Возможно, они просто обошли автомат со жвачкой? И тут Никки увидела Сета, который вез коляску по направлению к киоску с едой. Ну, конечно, подумала Никки. Он же не завтракал!
Когда они вернулись, у Сета в руках ничего не было, зато дети крепко держали в ручонках что-то похожее на...
— Мороженое в вафельном рожке?! Совсем рехнулся?
— Они не завтракали, — голос Сета звучал немного удивленно.
— Клубничное мороженое — не лучший завтрак для малюток.
— В молоке много протеина, разве не так? А клубника — это ягода.
— Они же не смогут прожевать вафли!
— Я послежу за этим, — ответил Сет и понизил голос: — К тому же работники студии наверняка будут озабочены тем, как избавиться от этой парочки, пока она не перепачкала всех остальных клиентов. И они сделают все, что ты захочешь.
Никки взглянула на маму девочек в вельветовых платьях — на лице женщины застыл ужас. Никки ее не винила.
Клиентка, которая сидела в справочной, сказала что-то секретарше, указав на них. Та в свою очередь посмотрела на близнецов и вскочила.
— Иди и получи, что хочешь, милая, — сказал Сет. — А я посмотрю, чем все кончится.
Но женщина не пошла к Никки. Вместо этого она исчезла за дверью фотостудии. Ее голос было слышно даже в холле. И хотя Никки не могла разобрать слов, тон говорил сам за себя. Никки сделала глубокий вдох.
Минуту спустя в дверях возник явно рассерженный мужчина.
— Что здесь происходит? — прогремел он, размахивая фотоаппаратом. — У меня еще сеанс не закончился, а моя секретарша говорит мне... О боже мой!
Никки проследила за его взглядом. Анна держала свой полуразвалившийся рожок с мороженым, как статуя Свободы — свой факел, а сама, наклонившись, лизала мороженое Зака. Весь подбородок у нее был испачкан. Зак, казалось, остатками своего мороженого собирался перепачкать сестре еще и нос. Его собственное лицо уже было настолько чумазым, что полоски от маркера стали едва различимы.
— Сет, — сказала Никки, — увези их в коридор, пока они весь ковер не уделали.
— Нет! — воскликнул фотограф. — Нет, ничего не трогайте! — Он схватил фотоаппарат и начал снимать с разных сторон. Зачарованные его действиями близнецы сидели с широко раскрытыми глазами, только их язычки все еще двигались — оба пытались доесть мороженое Зака. Анна махнула рукой, и ее мороженое плюхнулось на пол.
Фотограф вздохнул как будто с удовлетворением.
— Это ваш приз, — сказал он, окинув Никки взглядом. — Можете зайти за фотографиями на следующей неделе. Снимки сделают вам совершенно бесплатно!
Никки замерла.
— А если бы вы передали мне права на эти фотографии, — добавил мужчина лукаво, — я мог бы использовать их на конкурсах. Может быть, даже на выставках. Ваши малыши могли бы стать фотомоделями.
Никки сделала глубокий вдох, чтобы прийти в себя.
— Боюсь, я не вправе что-либо подписывать, — ответила она мило, — потому что это не мои дети.
24 
