96 
Она вспыхнула от негодования, услышав такие слова.
— Моя дочь не из женщин, которые следуют за иоменами.
Я не знаю, как ей удалось избавиться от Гилберта и перейти к вам, потому что он не упоминал о том, что потерял ее: нет, он получал удовольствие, рассказывая, как она делает все, что он велит…
— Д'Эмбрей, значит, в замке? — нетерпеливо оборвал ее Уоррик, которого не интересовали семейные сцены.
Она покачала головой, что вызвало поток проклятий у Уоррика, а Шелдон мягко спросил:
— Разве он убежал?
— Нет. Он приехал сюда в ужасном гневе. — Я убеждена, что он потерял какую-нибудь крепость, только это могло так испортить ему настроение. Но он не пробыл здесь и недели и уехал за день до того, как вы окружили замок.
Это вызвало очередной залп проклятий у Уоррика.
— Вы знаете, куда он отправился?
— Ко двору. Его ресурсы истощились, и он не мог продолжать эту войну с вами без помощи Стефана. Но он уже пробовал получить от него помощь раньше, и безрезультатно, потому что Д'Эмбрей не в фаворе у короля с тех пор, как Хью чем-то насолил Стефану несколько лет назад. В действительности, вырвав мою дочь из рук Гилберта, вы лишили его всех тех ее владений, что были у него под контролем. Если вы возьмете Эмбрей, у него не останется ничего, кроме маленькой крепости в…
— Леди, у меня нет вашей дочери, — прервал ее Уоррик в раздражении. — Вы думаете, я не извлек бы выгоды из единственной наследницы лорда Беллейма, если бы такой подарок свалился мне в руки? Ведь, как вы говорите, опека над ней лишает д'Эмбрея всех его владений.
— Я не знаю, почему вы настаиваете… — начала Анна, чуть нахмурившись. — Возможно ли, чтобы вы не знали, кто она?
— Боже правый, я не могу больше этого слышать! — взорвался Уоррик. — Шелдон, говори с ней ты.
— С огромным удовольствием, — ответил Шелдон, засмеявшись. — Но прежде, чем ты уйдешь, почему не спросишь у нее, как зовут ее дочь — или все еще не замечаешь, на кого так похожа эта леди?
Уоррик мрачно взглянул на друга, потом на леди. Затем притих. Он не изрыгал больше проклятий, поняв, наконец, кого эта леди ему так безумно напоминает, но его голос приобрел ледяной оттенок.
— Итак, скажите мне, леди Анна, как зовут вашу дочь?
Теперь она не была уверена, что стоит ему отвечать. Она никогда не видела, чтобы лицо человека менялось так резко, сейчас он выглядел жестоким. Она отступила на шаг назад. Шелдон положил руку ей на плечо, что дало ей большое облегчение, но все же.
— Возможно, я ошиблась…
— Нет, вы не ошиблись, ошибся я, думая, что могу доверять этой проклятой ведьме!
— Почему он так взбешен? — спросила Анна Шелдона, когда они шли от палатки. — Это была Ровена, ведь, правда, я видела ее?
— Да, и вы правы также насчет того, что она не сообщила ему, кто она.
— Если она так поступила, значит для этого были веские причины.
— Я сомневаюсь, что мой друг думает так же, — ответил Шелдон, но, когда увидел тревогу на лице леди, поспешил уверить ее. — Он не причинит ей вреда. И он освободит себя от гнева, похоже, тем, что немедленно возьмет этот замок, независимо от того, есть там ловушка для него или нет. Настолько он сейчас зол.
— Но я не обманываю. Ворота открыты и без охраны.
— Тогда пойдемте, я проведу вас в свою палатку, где вы переждете, пока все не окончится.
Глава 45
Ровена увидела двух стражников, направлявшихся к ней столь решительно, что она все поняла. Она поняла даже раньше, чем они успели что-либо сказать. Но они все же сказали.
— У нас приказ от лорда Уоррика, мистрис. Вы должны с этого момента и впредь находиться в темнице.
Она знала, что они скажут именно это, но все же спросила в подтверждение:
— Он сказал — насколько?
— Впредь, — повторили они.
Это, конечно, было неопределенно — может быть, навсегда.
— Он сказал почему?
Глупейший вопрос. Зачем она мучит сама себя? Она догадывалась, что произошло — Уоррик узнал, что Гилберт Д'Эмбрей — ее сводный брат. Она должна была набраться смелости и признаться ему самой, когда имелась возможность. Конечно, это бы вызвало его гнев, но она находилась здесь и смогла бы смягчить его или, по крайней мере, объяснить, почему молчала прежде. Наедине с собой он, конечно, предполагал самое худшее и теперь не желает иметь с ней дела. Это даже не месть, нет, просто ярость — и конец всему.
Сторожа пожали плечами на ее вопрос и проводили в темницу. Какой шанс у нее еще оставался? Хорошо, что она была одна в зале, когда они пришли. Эмма не смогла бы протестовать, но Милдред могла, что довело бы Ровену до слез.
96 
