14 
— Так, что же вы хотите от меня? — спросил Ник, смирившись с неизбежным.
— Вы не должны оставлять ее одну. У вас сегодня что-нибудь запланировано на вечер?
— Да вроде бы нет.
— Слава Богу! Тогда, прошу вас, посидите с Рори, пока у нее будут гости!
— Нет проблем. — Ник почувствовал себя побежденным. Но если сказать честно, он и не хотел уходить. Вдруг обнаружилось, что ему нравится делать вещи, не доставляющие того удовольствия, которое он искал. Он и не ожидал от себя такого мазохизма.
— Я была уверена, что вы согласитесь! Вы сразу мне понравились. Под маской грубости оказался добросердечный парень.
— Ммм… — Ник потрогал свой небритый подбородок.
— Да, я понимаю вас, — затараторила Мэдж, заговорщически. — Вы не можете говорить. Она рядом. Постарайтесь убедить Линду, хотя это будет довольно трудно.
— Не сомневаюсь, — протянул Ник. Линда считает его рокером. К тому же он успел надоесть ей, своими разглагольствованиями о том, как воспитывать ее ребенка.
— Знаете, скажите ей, что, если она отменит обед, я буду чувствовать себя виноватой и переживать, а врачи запретили мне волноваться, — посоветовала Мэдж.
Ник был не в силах отказать.
— Ваше желание для меня закон, — заверил он Мэдж. — И не переживайте из-за докторов: не все они такие халтурщики, какими кажутся.
— Я верю в вас, Ник. А теперь быстренько вешаем трубки, пока Линда не начала спорить со мной.
Ник понимающе улыбнулся.
— Хорошо. Пока, Мэдж.
— Ну, что она все-таки сказала вам? — тяжело вздохнула Линда.
— Что сказала? — переспросил Ник, понимая, что лишь оттягивает очередной взрыв ярости. Хотя ему нравилось, когда Линда сердилась. Ее красивые голубые глаза так и сверкали в гневе. Ник попытался представить, как они будут сверкать при более интимных обстоятельствах.
Линда скрестила руки на груди и строго посмотрела на Ника.
— Мэдж сказала, чтобы вы остались посидеть с Рори, пока у меня будут гости.
— Точно. И еще сказала, что будет беспокоиться и волноваться, если вы отмените обед, а волноваться ей вредно.
— И вы поддались уговорам этой плутовки?! — воскликнула, всплеснув руками, Линда.
Точно, в гневе Линда еще более привлекательна.
— Я не мог отказать. Я привык помогать женщинам в беде.
— Но я не в беде!
— Я говорю о Мэдж.
Линда начала в волнении расхаживать по комнате, что-то тихо приговаривая. Нику показалось, что он расслышал отнюдь не те выражения, которые пристали благовоспитанной женщине.
— Сдайтесь, Линда. Сдайтесь, как сдался я, — посоветовал Ник.
— Но ведь вам не хочется сидеть тут с ребенком?
— Не знаю. У меня, в общем-то, нет никаких планов.
— С трудом могу в это поверить. В субботу вечером? Да вас определенно где-нибудь ждет затянутая в кожу подруга! — (Ника покоробил сарказм в ее голосе. Судя по всему, он ей действительно не нравится.) — И кроме всего прочего, я и вправду не хочу этого обеда.
— Почему?
— Потому!
— Серьезно, почему?
— Потому, что я не готова к нему, — отрезала Линда. — Потому, что не хочу натянуто улыбаться и делать вид, что…
— Что вы уже полностью пришли в себя после смерти Гордона? — закончил Ник.
Линда опешила.
— Откуда вы знаете о Гордоне? А, Дейв! Вот кто распространяет обо мне слухи! Что еще он обо мне рассказывал? — Казалось, еще немного — и она впадет в истерику.
— Дейв мне ничего не говорил, разве только, что с вами бывает иногда тяжело общаться. Это Мэдж мне рассказала. Без деталей. Просто факты. И я согласен с ней. Вы очень мужественная женщина, Линда. Сохранить ребенка после того, как муж погиб… Возможно, вы даже слишком мужественная, что, в конце концов, может подорвать ваши силы.
— О-о, — простонала Линда и, закрыв лицо руками, разрыдалась.
Да, в этот вечер судьба оказалась немилосердна к Нику. Он тяжело вздохнул и осторожно поднялся с софы, стараясь не разбудить Рори. Ник собирался сделать то единственное, что мог сделать черный принц, решивший притвориться белым.
Он обнял ее.
Глава пятая
Ей было приятно. Слишком приятно. Ник попытался вспомнить, что же дальше должен делать белый принц.
— Ну, ничего, ничего, — приговаривал он, неловко поглаживая рыдавшую Линду по спине. — Поплачь. Тебе полегчает.
Нику часто так советовали, но он никогда не мог выплакать всего своего горя. Слишком много его накопилось. И было слишком поздно плакать.
14 
