Особенно,... 
110 
– А… У… господин Петрашевский, вы… – От такой откровенной наглости у барыни перехватило голос. Похоже, она еще не совсем поверила в такое счастье. А у меня страшно зачесалось в правом ухе, и с языка само собой полилось прямо противоположное:
– Уважаемая Ольга Марковна, позвольте спросить вас прямо – верите ли вы в Бога? Помните ли о семи смертных грехах? Не боитесь ли суда Страшного, кругов адовых, геенны огненной? Обратите свой лик к Господу и покайтесь во всем, пока не поздно… Внемлите голосу, молящему о спасении души вашей, одумайтесь!
– Вы… что?! С ума сошли? – едва смогла выдавить бледная графиня, округлив глаза по царскому пятаку. Я хлебнул еще и обрушился на нее уже в полный голос. Анцифер и Фармазон толклись в моей голове, перебивая друг друга:
– А у меня там есть… стол! Ну, табль по-французски… На нем такое вытворять можно! Да разве приличествует женщине вашего возраста и положения столь явно заигрывать с посторонним мужчиной в присутствии живого мужа?! Вас ведь венчали в церкви, пел хор, батюшка читал… Есть такая гранд-фолиант, «Камасутра» называется. Древнеиндийский трактат для настоящей лямур с домашним учителем немецкого. А ведь Господь Бог на небесах на все это смотрит, смотрит… Он терпелив, справедлив и милосерден, однако это не причина, чтобы его так бесстыдно провоцировать! Вы только представьте себе… Ночь, звезды, мы вдвоем безо всего, я интимно поливаю вас вареньем, а потом его так медленно… Вот тут-то гнев Божий и обрушится на вашу беспечную голову, ибо грозен Господь наш к преступающим заповеди его!
– Кхм… – неожиданно громко прокашлялся Павел Аркадьевич. Я повернулся в его сторону, графиня продолжала сидеть, застыв, как кукла деревянная с остекленевшим взглядом, сжимая в окаменевших ручках кусок пирога, так что у него выдавилась начинка.
– Дас ис вас? – вежливо поинтересовался я.
– Да… ты тут че-то про Бога нес, – лениво заговорил барин, – проповедник, что ли?
– О, найн! Я нихт ферштейн в вопросе истинной веры. – По счастью, близнецы выдохлись, и я вновь ощутил себя хозяином положения. – Мы всего лишь коснулись айн, цвайн, драйн? Да, кажется, драйн день, когда Господь сотворяет зверей и птиц. Я ничего не напутал?
– Ах, звери… Вот тока утром за медведём гналси! – оживился хозяин усадьбы. – Здоровущий такой зверюга, когти как чеченские ножи, а зубы, а лапы… Уж я его и шашкой, и из револьвера, и конем по-всякому… Не могу одолеть! Уж так здоров, скотина! Напоследок схватился за плеть и как начал охаживать… Убежал-таки, подлец!
Перед моим мысленным взором встала Наташа, бережно бинтующая маленького медвежонка, слезы в ее глазах, кровь на пушистой детской шерстке… Похоже, барин Павел Аркадьевич тоже, смакуя, перелистывал свои воспоминания, он довольно откинулся назад, хихикая и бормоча:
– Медведи – они… как люди. В глаза тебе смотрят, только что не говорят. Им же прямо в лоб стрелять надо! Промахнешься – все, задавит зверюга поганая. У него же мозгов нет, силища немереная и человека заломать – первая радость. Нет, господа мои, я их, негодяев, травил и буду травить! Всех! До последнего! Пока хоть один по моей земле ходит, я из него из живого жир выдавлю Оленьке на забаву…
Отсмеявшись, граф сполз со стула и тяжелой походкой кавалериста вышел вон. Через некоторое время его примеру последовал и я. Хозяйка продолжала сидеть за столом в прежней позе столбнякового состояния.
– Так я пошел? Погуляю по саду, знаете ли… Очень полезно перед сном, врачи рекомендуют.
Она не реагировала на мои слова. Даже когда я осторожно помахал у нее перед носом руками, глаза Ольги Марковны оставались такими же тупо непроницаемыми. Не иначе как совместные усилия Анцифера и Фармазона произвели на нее сильное впечатление. Но каков же скотина сам барин?! Он же просто садист! Он испытывает удовольствие и когда убивает, и когда рассказывает об этом. Да еще и врет безбожно! Его необходимо срочно остановить… Такому кровавому психопату место только в дурдоме, за кирпичными стенами и железными решетками. И я серьезно настроен сделать все, чтобы запечурить его туда на веки вечные…
Вот с такими решительными мыслями я и спустился в сад. Вечерело… В быстро темнеющем небе серебряной монеткой тускло отсвечивала луна, звонко роились звезды. Воздух был свеж и полон сказочных фруктовых ароматов. Как раз созрели яблоки и груши, листва чуть трепетала от ненавязчивого ветерка. Все вокруг благоухало поэзией…
110 
