102 
– Я? Когда?
– Когда приравнял нас к людям, – хмыкнул медведь. – Мы посмотрели и поняли, что ты прав. У нас тоже есть руки, ноги, головы. Многие наши в цирк подались, на каникулы приезжают, вещи интересные рассказывают. На велосипедах ездить умеют. Вон, год назад самовар большой подарили. Ученые все на обезьянах опыты ставят, а ты в нас поверил. Правильно… Мы тоже все умеем и к людям ближе. Хочешь еще чашечку?
– Да, пожалуй. Ну а как же вы здесь живете, в соседстве с волками?
– Нормально живем, чего нам с ними делить? На малину и мед они не зарятся, мы в их разбойничьи дела тоже не лезем, пачкаться неохота. Вот вожак их, человек-оборотень, он очень уж злой. Стрелять в меня пробовал… Ну, мы с ребятами его вечером встретили, объяснили, что почем, больше не пристает. Мы ведь в случае беды все как один поднимаемся. Этому тоже ты учил…
– Не помню, – честно вздохнул я.
– Вот что, Пастух. – Бурый медведь обнял меня за плечи, пристально глядя в глаза. – Те слова, что ты на поляне читал, откуда они у тебя?
– Написал стихотворение.
– А слова, слова-то где взял?
– Ну… где… написалось так. Вылилось на бумагу само, за какие-то полчаса, словно продиктованное.
– Вот видишь. Подсказано было тебе слово. Кем? А предками нашими, что на небесах сейчас.
– Да ну? Так уж и ими…
– Не смейся. Ты в небе медведицу с медвежонком видел? Ну а если мать с ребенком есть, то, значит, и отец где-то рядом. Вот они тебя и избрали, чтобы ты нам и людям о родстве напомнил…
Беседуя с огромным зверем, я все чаще и чаще ловил себя на том, что кажусь сам себе пустым и надутым типом. Речь медведя была проста и естественна, шутки смешны для всех, а гостеприимство, такт, вежливость по отношению друг к другу… Не мне их учить, я бы сам рад поднабраться чего полезного. В их речах звучала торжественная мудрость столетий, а я мог только юродствовать, изображая опытного философа с элитарными стишками и пошловатым юмором. Как же чисты были эти звери по сравнению с нами… Беседа была прервана появлением рыдающей медведицы, мы все привстали – в лапах она держала окровавленного медвежонка. Бедняжка едва слышно постанывал, на его мохнатой голове зияла рваная рана. Наташа бросилась к ним и, невзирая на недобрый взгляд медведицы, бегло осмотрела малыша.
– Положите его на траву, я попробую остановить кровь.
Медведи послушно закивали, и моя жена взялась за дело. В свое время она неоднократно зашептывала мне случайные порезы, синяки и ссадины, я в нее верил, хотя положение было очень серьезное. Сначала Наташа успокоила малыша, гладя его по голове и называя самыми ласковыми именами. Потом сунула ему в рот большой кусок сотового меда, медвежонок мгновенно утих, давая ей возможность заняться раной. Она свела края пальцами, подняла лицо к небу, закрыла глаза и быстрым полушепотом пропела заклинания.
– Два листа подорожника, немного золы и дезинфицированный бинт для перевязки!
Медведи засуетились. Подорожника мгновенно нарвали целый букет, золу и пепел горстями выгребли из-под самовара, но вот с бинтами… Ничего подобного в лесу, разумеется, не было. Дядя Миша умоляюще взглянул на меня, я на секунду задумался, а потом быстро оторвал широкую полосу ткани от подола своей рясы. Наташа кивнула, посыпала затянувшуюся рану пеплом, прикрыла широкими листьями подорожника и положила тугую повязку. Исцеляемый сосал мед, издавая удовлетворенно-причмокивающие звуки.
– Господи! – всплеснула руками моя жена. – Да у ребенка еще и лапка сломана! Какой мерзавец это сделал?!
– Помещик местный, ему лес принадлежит, – глухо ответил дядя Миша. Остальные сумрачно кивнули, у медведей не было так называемого вожака, но дяди Мишин авторитет был для них непререкаем.
– Расскажите-ка поподробнее, – попросил я, пока Наташа с помощью мамы малыша делала шину на перелом – ветки, полосы березовой коры и еще две широкие ленты от моей рясы. Теперь я выглядел в ней как афинянин в греческой тунике.
– Лес этот заповедный, звери в нем спокон веку жили. Потом люди пришли. Вот тот старик с ружьем у избушки, помнишь? Он волчий пастырь. В лесу живет, волки ему службу служат, добычу носят… Давно он здесь, еще мой дед его помнит. Мы с волками не в дружбе и не во вражде, у нас дороги разные. Но год назад в наш лес стали охотники заходить. Много всадников, все с собаками, с ружьями, а старик при них вроде лесничего. Так вот, они никого не трогают, кроме нас…
– Как же так? – поразился я.
102 
