127 
Но дома их жены и матери чтили священные заветы, находили возможность тайно отмечать религиозные праздники и даже готовить ритуальные блюда. Именно женщины были хранительницами кровных связей.
— А как выяснилось, что ваши предки были иудеями?
— О, существовала масса фактов. Во-первых, в доме моего деда не было икон и распятий, что, как известно, совершенно невозможно для католической семьи. Моя бабка каждую пятницу запиралась в ванной комнате и зажигала свечи. Я часто наблюдал, как дед покрывал голову и молился. Кроме того, всем мужчинам в нашей семье было сделано обрезание. — Луис бросил взгляд на Скай. — И потом… существовало кладбище. Правда, мне долгое время не приходило в голову совместить эти разрозненные фрагменты в одну картину.
Луис замолчал, погрузившись в воспоминания, а потом продолжил:
— Когда мне исполнилось шестнадцать лет, отец сообщил, что мы евреи. Тогда же он рассказал мне историю об изгнании и обращении в новую веру. Показал мне документы, свидетельствующие о том, что наши предки стояли у истоков основания Санта-Фе. — Он улыбнулся, взглянув на изумленные лица собравшихся. — Отец также объяснил: чтобы избавиться от религиозных преследований, многие семьи отдавали сына или дочь в лоно христианской церкви. Если один из членов семьи становился монахом или священником, лучшего доказательства верности католической религии и не сыскать. Кстати, один мой дядя носит сан архиепископа.
Лицо Джонаса вытянулось от удивления: он этого не знал.
— Я понимаю, почему было необходимо таиться, когда эта земля находилась под властью испанцев, — сказал Сэм. — Но после того как она перешла под юрисдикцию Соединенных Штатов, какой был в этом смысл?
— Сразу и не объяснить. После нескольких столетий непоколебимой веры в то, что разоблачение ведет к страданиям и смерти, тайна стала неотъемлемой частью религии. Кстати, такое положение вещей подкреплялось историческим ходом событий: мы постоянно чувствовали проявления воинствующего антисемитизма. Достаточно вспомнить пожар в Ла-Каса и погром в «Очаровании».
Луис опустил голову, сплел пальцы и вновь погрузился в тягостные раздумья.
— И все же почему никто из вас не осмелился на откровенный разговор с родителями? — спросила Изабель. Она не могла понять, почему Дюраны, семейные узы для которых были очень важны, оказались оторванными от своих родственников.
Взглянув на Изабель, Миранда ответила:
— Это я во всем виновата. — Луис попытался возразить, но она жестом попросила его помолчать. — Когда стало понятно, что Габриель не выживет, наши с Луисом родители чуть с ума не сошли от горя при мысли, что скоро потеряют внука. Они настаивали на том, чтобы мы отвезли Габриеля в Сантарио-де-Чимайо.
— Земля, на которой построена часовня, — подхватил Сэм, — считается святой и обладающей чудодейственной силой. Многие смертельно больные совершают паломничества, чтобы натереться тамошними грязями.
— И вы отвезли туда Габриеля? — спросила Изабель Миранду.
— Я всю жизнь исповедовала католицизм, — ответила она тихо, и ее глаза наполнились слезами. — Я подумала, может быть… — Миранда сокрушенно покачала головой. — Собрались абсолютно все: моя семья, семья Луиса, их дальние родственники, соседи, патеры. Они смотрели, как я понесла Габриеля к алтарю, а потом зажгли свечи и стали молиться. Я же скрылась с ним в ризнице, зачерпнула полную пригоршню священной грязи и стала втирать ее в истощенное тельце сына. Затем мы с ним вместе помолились и стали ждать, когда Господь пошлет ему чудесное исцеление.
Миранда закрыла лицо руками.
— Наверное, чудес достойны только истинно верующие, — произнесла наконец она. — Я не была таковой, поэтому священная грязь Сантарио не спасла моего мальчика. — Миранда смахнула с глаз слезы. — Никто ничего не понял. Все собрались, чтобы стать свидетелями чуда, а чуда не произошло. А когда Габриель умер, никто из них не пришел на заупокойную мессу, никто не проводил его в последний путь. Никто не разделил нашу скорбь.
— С нами был Джонас. — Луис с благодарностью посмотрел на друга.
— А что же ваши родители? — спросила Изабель. Миранда только пожала плечами.
— Они были смущены и раздосадованы смертью Габриеля. Их друзья и соседи оказались свидетелями того, что Господь отверг нашу с сыном молитву. Кое-кто использовал этот факт для осуждения и постарался вытащить на свет некоторые подробности.
127 
