Последние отзывы

  57  

Герцогиня замолчала и взглянула на Энн.

— В былые времена было не принято так встречаться молодым людям. Я стояла как вкопанная и слышала только биение своего сердца. Мой жених медленно направился ко мне. Он подходил все ближе и ближе, а я стояла не шелохнувшись, испытывая страшное смущение, и вся дрожала. Я дрожала так, как никогда прежде. И только когда он подошел совсем близко, я подняла голову и посмотрела на него. Я увидела в его глазах то, что всегда мечтала увидеть, и молила Господа о том, чтобы это когда-нибудь произошло. Видите ли, моя дорогая, я была очень богатой и знала, что многие мужчины интересуются мной только из-за денег. В глубине души я очень боялась, что молодой герцог хочет жениться на мне только по этой причине. Но когда я увидела его лицо тогда, в библиотеке, то поняла, что он меня любит. Я смотрела в его глаза, а он в мои. А затем он очень тихо сказал: «О, дорогая, как ты красива!» Он не смел коснуться меня, и я была этому рада. В тот момент мы были так близки, мы так бесспорно принадлежали друг другу, что в дальнейшем ни свадебная церемония, ни жаркие ночи не сближали нас сильнее. Именно в тот момент, стоя вот так, с влажными распущенными по плечам волосами, я поняла, что я самая счастливая женщина в мире.

Голос герцогини дрожал, как будто на нее разом нахлынули все воспоминания. Она продолжала:

— Этот подарок я получила позднее. А тогда мы сидели у камина и говорили о нас, о нашем будущем, о том, что мы будем делать дальше, даже о будущих детях. До того дня у нас не было случая побыть наедине. Все время кто-то был рядом, а на людях за нами всегда пристально следили, и злые языки беспрерывно сплетничали о нас. Уже опустились сумерки, когда он открыл футляр, который сейчас перед тобой, и достал эту тиару. В отблесках огня камни засияли так, что в первую секунду мне показалось, будто я ослепла. Слезы подступили, так я расчувствовалась. Я была невероятно счастлива в тот момент. Я и сейчас вижу, как он тогда поднял тиару и сказал: «Я хочу возложить корону на голову моей королевы». Потом он надел мне на шею ожерелье, защелкнул браслет на запястье. А дальше он так меня поцеловал, будто хотел, чтобы я никогда никуда не уходила. Я положила голову ему на плечо и думала о том, какая я сумасшедшая и как все чудесно: я в старом платье с мокрыми распущенными волосами, и сияющие в свете огня в камине изумруды и бриллианты.

После долгой паузы герцогиня повторила:

— Да, продать их — значит закрыть последнюю главу моей жизни.

— О, как бы я хотела, чтобы этого не случилось! — воскликнула Энн. — Если бы у меня были деньги, я бы лучше их вам отдала, только бы вам не пришлось продавать изумруды!

Энн говорила с таким чувством, что герцогиня посмотрела на нее с удивлением.

— Я верю вам, детка. Но в этом мире нет места сантиментам. Поспешите и принесите газеты. Нельзя проводить все утро в бесплодных воспоминаниях и сожалениях.

Энн догадалась, что герцогине неловко от того, что она обнажила столь интимную сторону своей жизни. Возможно, поэтому весь остаток дня она беспрерывно сердилась и раздражалась по любому поводу. Энн пришлось бегать туда-сюда, и чтобы она ни сделала, герцогиня всем была недовольна. Когда наконец пришло время уходить, девушка только обрадовалась.

Выйдя под дождь, она ощутила грусть и разочарование. Долтон прав, галантный век ушел. Интересно, а как бы герцогиня жила сейчас, если бы была молодой? Что хуже, рассуждала Энн, продать драгоценности и сохранить воспоминания или бороться каждый день с разного рода неудобствами: переполненными автобусами, метро, снующими людьми, грубостью и невоспитанностью, нехваткой самого необходимого? Конечно, жизнь была приятнее и удобнее, даже для простых людей, во времена молодости герцогини. Тогда не было этой безумной спешки, постоянной конкуренции друг с другом и со всем миром, которая теперь засасывает людей и кружит в каком-то нескончаемом круговороте, независимо от их желания.

«Такое впечатление, что времени нет ни на что, — думала Энн. — Некогда заниматься рукоделием, некогда читать книги, слушать музыку, не хватает даже времени следить за собой и заводить новые знакомства».

Чувствуя, что ноги совсем промокли и озноб охватил все тело, она подумала, что с момента приезда в Лондон удовольствий у нее было совсем немного. Живя в Корнуолле, она мечтала, что в Лондоне она будет ходить в театры, на выставки, концерты… Но ничего этого не случилось, потому что, во-первых, все оказалось очень дорого, а, во-вторых, к вечеру она ужасно уставала. Энн привыкла оставаться ужинать дома, некоторое время разговаривать с Салли, а потом мгновенно засыпать от усталости. Мэриголд обычно уходила, но Энн оставалась дома, уже ничего не желая и ни о чем другом, кроме отдыха, не думая, потому что валилась с ног от усталости.

  57