Последние отзывы

  39  

— Ну, конечно, — твердо ответил Арман и учтиво добавил: — Нам будет не хватать вас, Антуанетта, но я знаю, вы скоро вернетесь к вашей госпоже!

— Постараюсь обернуться как можно быстрее. Уеду завтра ранним утром. С мадемуазель я увижусь еще сегодня вечером, а с вами, месье, уже нет. До свидания! Обещайте, что будете оберегать мадемуазель как свою жизнь!

— Отчего вы так волнуетесь, Антуанетта? Мадемуазель здесь не грозит никакая опасность, разве что переесть за обедом или переутомиться, танцуя ночи напролет! Но вы, похоже, боитесь чего-то совсем иного.

Антуанетта сцепила пальцы.

— Не знаю, месье, но я и правда боюсь. Это как предчувствие. Я сама не понимаю… но оно есть.

— У тебя богатое воображение, — быстро, слишком быстро, как показалось Арману, возразила Рэв. — Тебе нечего опасаться. Поезжай в Вальмон и возвращайся скорее, а Арман пока будет охранять меня с мечом в руке!

Она засмеялась, считая, что шуткой сняла момент напряжения. Разговор пришлось прервать: уже подошло время обеда. Придворное общество во всем своем великолепии стекалось в приемную.

— Нам пора. — Арман подал ей руку.

Рэв взглянула на него сияющими глазами:

— Сегодня я счастлива!

— Я рад, очень рад, — ответил он.

Они вышли в коридор, по которому уже двигались гости, смеясь, болтая, кланяясь, приседая в реверансах, сплетничая и злословя.

На повороте у лестницы они нос к носу столкнулись с герцогиней де Монестье. На мгновение Рэв с Арманом замерли с широко раскрытыми глазами.

Всегда эффектная, всегда затмевающая всех прочих своей оригинальностью, Иможен де Монестье сегодня превзошла самое себя. Платье из переливающейся серебристой ткани так плотно облегало фигуру, что создавалось впечатление, будто она просто расписала серебром свое обнаженное тело. Единственным украшением было ожерелье из крупных, великолепных изумрудов. Фабьен несколько месяцев назад отобрал эти изумруды у русской княгини и прислал их с конвоем как особо ценные трофеи, а Фонсье, ювелир императора, сделал из них ожерелье. Они были так велики, что казались почти варварскими в своей красоте, и все же красота Иможен затмевала даже их. Зеленые глаза герцогини светились, как ее фантастические изумруды.

— Арман, мой храбрец!

Мягкий, бархатный, соблазнительный голос… Она протянула руку, и Арман поцеловал ее. Иможен сжала в ответ его пальцы, она брала его в плен — рукой, глазами.

— Сегодня вечером… я увижу вас? — спросила она.

— Ну, конечно, — ответил он. — Надеюсь, после обеда мы потанцуем.

Она чуть прикусила нижнюю губку, потом улыбнулась.

— Я оставлю вам последний вальс, мой друг, — прошелестела она и отвернулась.

Рэв глубоко вздохнула.

— Не-на-ви-жу ее, — произнесла она с такой страстью, что Арман изумился.

Он хотел что-то сказать, но в этот момент к ним подошел граф.

Жиль де Дюрье был в камзоле своего излюбленного черного цвета, но сегодня его грудь наискось пересекала пурпурная лента с наградами высшего достоинства: бриллиантовые звезды, Крест Гроба Господня, ордена Святого Николая, Святого Марино и Святого Константина. Он весь сверкал — почти так же, как Иможен. Зачем он навесил на себя столько бирюлек, подумал Арман, и вдруг заметил, что Рэв кокетливо улыбается ему.

Граф поднес ее руку к губам:

— Рад видеть вас обоих. Я только что от императора. Его величество удивлен, что я не пригласил вас к себе в замок. Так вот, поскольку завтра мне придется съездить туда для кое-какой проверки, я приглашаю вас обоих вместе со мной: посмотрите дом и поместье. Это недалеко от Парижа, орлу лететь пять миль, ехать немного больше. — Он улыбнулся своей шутке. — Если мы выедем утром, то к обеду будем на месте. Вы окажете мне честь?

— Да, конечно! Благодарим вас за приглашение, — оживленно ответила Рэв. — Наверное, будет очень интересно, правда, Арман?

— Да… да, разумеется, — согласился Арман. — Император прав: вам следует познакомиться с домом, в котором предстоит жить после свадьбы.

— Тогда договорились, — улыбнулась Рэв графу. — У вас настоящий замок?

— В старину он мог выдержать нападение любого врага, — ответил граф. — Вам он понравится. Я потратил на усовершенствование много денег и, что еще важнее, много времени. Император так им восхищается, что иногда я боюсь, как бы он не отнял его у меня!

Граф улыбнулся, Рэв и Арман понимали, что говорит он не всерьез: всем известно, что он пользуется расположением императора и привилегиями признанного фаворита.

  39