Особенно,... 
33 
— Я не… — попыталась возразить она.
— Нет, ты думала именно об этом! — Его неожиданно захлестнула злость, и двумя большими шагами он свел к минимуму расстояние между ними. — Так вот что я тебе скажу, моя дорогая художница! Это всего лишь студия. И она может располагаться где угодно.
— Ты ошибаешься! Я жила и работала здесь последние пять лет…
— А когда здание снесут, ты будешь жить и работать в другом месте, причем гораздо дольше! — Джонас был непреклонен.
— Этого не будет!
Но ее протест был прерван. Джонас схватил Мак за плечи, привлек к себе и поцеловал.
Этот поцелуй был как наказание, а не как похвала, злость, даже не как страсть. Он держал ее за талию, прижимая к себе. Мак чувствовала пульсирующую силу у него между ног.
Она стояла на носочках, ее руки поднимались от его груди к плечам, к волосам, а губы были слегка приоткрыты.
Джонаса не на шутку пугала такая смена собственного настроения: от злости и желания наказать Мак — к страсти, которая все-таки взяла верх.
Он изучал ее губы, его язык глубже проникал в ее рот. Тело Мак реагировало на каждое его касание. Обхватив ладонями ее ягодицы, он приподнял девушку. Она еще явственнее почувствовала возбуждение мужчины — и, как ответ, внизу живота у нее словно разгорелось пламя, трусики стали влажными…
— Обхвати меня ногами. — Джонас на секунду оторвался от ее восхитительных губ.
— Я не…
— Не бойся, я тебя держу. Просто обхвати меня ногами. — Он страстно целовал ее шею.
Его язык был для ее кожи как огненное оружие, лишающее всяких сил. Как и обещал, Джонас поддержал ее, аккуратно прижав к себе, когда она обхватила его ногами. Мак ощутила давление его возбужденной плоти у себя между ног. Тонкие легинсы и маленькие трусики, что были на ней, не стали для него преградой. Джонас прижал Мак к стене, холодные кирпичи ошпарили ее горячее тело, как кипяток.
Джонас начал поступательные движения, вторящие движениям его языка. Его губы оторвались от ее рта.
— Я доставлю тебе удовольствие, Мак, — пообещал он, неся ее к кушетке. — Я буду заниматься с тобой любовью, пока ты не попросишь меня остановиться.
Сняв с нее футболку, ботинки и легинсы, он стянул с нее трусики и встал на колени между ее ног.
— Ты здесь прекрасна, Мак… — прошептал Джонас, пожирая ее глазами.
Он нежно дотронулся до ее обнаженного бедра. Мак застонала, чувствуя, как его пальцы ласкают ее. Ее стон перерастал в пронзительный крик, боль разрасталась внутри ее, жаждущая еще большей боли.
— Джонас! — закричала Мак при первом прикосновении его влажного языка к ее чувствительной коже.
Она уперлась руками в его плечи, полная решимости остановить это невыносимое мучение, но вместо этого почему-то прижалась к нему сильнее, прогибаясь, когда он водил пальцами так близко около ее входа, так близко, так чертовски близко… И наконец он вошел…
— Да, Джонас! Пожалуйста!
Боже, как он этого хотел, как это было ему нужно! Пальцами он ощущал, насколько она была готова.
Он засунул в нее палец, продолжая при этом работать языком. Медленно и аккуратно он вводил и выводил пальцы, в такт движениям Мак. Наконец все ее мышцы напряглись, и она достигла вершины, и там, на самом пике блаженства, Джонас заставил ее заплакать от полученного удовольствия.
Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Удовольствие, граничащее с болью…
Волна за волной, накатывающая и разливающаяся по всему телу…
Джонас не прекращал работать языком, высосав из нее все, до последней капли. Ей казалось, что должны пройти минуты, часы, чтобы она смогла вновь контролировать свое дыхание. Ее тело отзывалось на каждое его прикосновение, она вся дрожала и думала, что больше не может…
Джонас начал целовать ее живот, поднимаясь вверх. Жар его губ дошел до ее груди, он поцеловал одну грудь, а другую накрыл рукой. Его джинсы терлись о ее обнаженное, возбужденное тело, добавляя еще больше страсти.
На фоне ее тела его волосы казались еще темнее, губы устремились к соску, пока пальцы ласкали его близнеца. Удивительно, но Мак снова стала испытывать все нарастающее удовольствие. Более интенсивное, глубокое.
— Я тоже хочу тебя ласкать, Джонас. Мне это нужно. — Мак села.
Он пристально на нее посмотрел: глаза ее были еще ярче, щеки пылали, а губы… он никогда не видел ничего более чувственного, чем эти губы. Одна только мысль о том, как она ублажает его этими губами, делала его мужское естество твердым как сталь. Все стало явью. Он устроился на кушетке ниже Мак, перед тем как расстегнул, снял джинсы и приспустил трусы-боксеры достаточно низко, чтобы можно было заметить его эрекцию.
33 
