Особенно,... 
23 
— Пойду на кухню. Присоединяйся, как только закончишь одеваться. Думаю, тебе это понадобится. — Джонас снял с кресла черную футболку и бросил ей.
Как только он ушел, хлопнув дверью, слезы потекли по ее щекам. Были ли это слезы злости или унижения? Кто знает… Мак и предположить не могла, что так замечательно начавшееся занятие любовью обернется взаимным обменом оскорблениями.
Неужели этот человек и вправду думает, что таким образом она пытается вовлечь его в длительные отношения? Якобы он теперь будет чувствовать ответственность за то, что был у нее первым?
Если таковы были его мысли, то он не заслуживает ее слез! Не заслуживает ничего, кроме жалости.
«Только если ты не влюбилась в него?..» — Голос внутри Мак задал ей этот вопрос.
Нет, определенно нет! Она сегодня узнала Джонаса ближе, поняла его мотивы и побуждения. И она физически его хотела. Очень хотела… Но ничто из этого не позволяло ей влюбиться в него.
«Ни капельки?» — засомневался тот же голос в ней.
«Ни капельки!» — Она только что убедилась в этом.
Джонас — высокомерный и холодный тип. Он не заслуживает ни ее чувств, ни ее тела!
Джонас сидел в кухне за столом и пил вино, когда вошла Мак. Футболка была ей очень велика. Она доходила почти до колен, а плечи свисали до половины руки. Но даже так она выглядела безумно сексуально…
А по ее страстной реакции, по тому, как пылко она ему отвечала, он никогда бы не догадался, что Мак до сих пор не была с мужчиной, ни разу…
— Ужин получился не лучше, чем ланч.
Тарелки были наполовину полные, но все давно остыло. Мак взяла свою футболку со стула, куда Джонас ее повесил.
— Теперь я знаю, к кому обращаться, если захочу похудеть, — бросила она почти весело.
— Ты и так слишком худая, — ехидно возразил Джонас.
— Пару минут назад ты не жаловался. — Лицо Мак покрылось красными пятнами.
— Я только констатирую факт. — На его лице проступила сардоническая улыбка.
Ей захотелось убрать эту идиотскую улыбку с его лица! Нет, ей хотелось избить его кулаками и колотить до тех пор, пока ему не станет больно. Так же, как больно сейчас ей… Джонас сегодня отказался от нее как от женщины и этим очень ее обидел.
— Где здесь ванная? Я хочу переодеться!
— Ты не опоздала со своей скромностью? Я уже видел тебя голой.
— Не полностью! — слабо отбивалась Мак.
— Как раз ту часть я видел, — усмехнулся Джонас.
— Может, ты просто скажешь мне, где ванная?
— Ближайшая комната прямо по коридору, первая дверь направо. — Он отвернулся.
Мак осознала, что это холодный отказ. Для многих быть девственницей в ее возрасте сродни чуме. Наверное, для Джонаса это тоже оказалось неприятным сюрпризом.
Она не стала тратить время, рассматривая его шикарную ванную. Да и что здесь разглядывать? В его доме все было роскошно, красиво и… бездушно!
Быстро сняв его футболку и натянув свою, Мак бросила взгляд в зеркало и заметила, что ее волосы спутаны, лицо бледное, почти белое, глаза покраснели от слез, а губы опухли от страстных поцелуев. Кроме того, она выглядела такой печальной…
Перед тем как покинуть его шикарный дом, она должна зайти на кухню и попрощаться. Ведь она взрослая и независимая женщина, пусть даже и девственница.
Джонас все еще сидел за столом, окруженный остатками ужина. За время ее отсутствия вина в его бокале поубавилось. Мак повесила его футболку на стул.
— Спасибо. — Она села и стала натягивать на себя кожаный костюм, в котором заявилась к Джонасу.
Молчание, которым сопровождался этот процесс, оказалось самым стеснительным и оскорбительным моментом за всю ее жизнь. Хотя было бы намного хуже, если бы они занялись любовью….
Джонас снова посмотрел на Мак. На ее лице читались отвращение и боль. Черт, он не хотел ее обижать! Он просто знал, что ему нечего предложить такой женщине, как Мак: красивой, эмоциональной и… непорочной!
До сих пор все его отношения с женщинами были основаны лишь на удовлетворении физических потребностей. И подобное желание, безусловно, возникло и между ними. Но то, что Мак до сих пор девственница и что она хотела подарить девственность ему, напугало Джонаса. После этого она наверняка захотела бы большего, гораздо большего…
Он не мог ей это дать — ни ей, ни любой другой женщине. И Мак, собственно, была тут ни при чем.
— Прости! — вырвалось у него.
23 
