Особенно,... 
60 
– Я имела в виду дату.
Он повернулся на живот, приподнялся на локтях и глянул на нее. Они устроили пикник в парке, окружавшем величественный дом в стиле Тюдоров, который теперь принадлежал им. Дик и Лейни лежали на одном одеяле, близнецы – на другом. Все наслаждались солнечным днем раннего лета.
Пришлось поехать в Арканзас, чтобы уладить дела. Аннулировать аренду на дом. Большую часть мебели раздали, и только несколько предметов увезли в Нью-Йорк. Машину подарили ошеломленной миссис Томас. Лейни отказалась от предложенного мистером Харпером контракта. Но как только они перебрались в новый дом, устроилась в ближайшую начальную школу. С осени она начнет работать с утра, по несколько часов.
Дик полностью одобрил решение жены, поняв, что не хочет запереть ее в доме, как в клетке. Неудивительно, что у нее клаустрофобия. Она выросла в четырех стенах и безжизненной, эмоционально удушливой атмосфере. Он всегда даст ей свободу, хотя окружит любовью.
– Дата? – переспросил он сейчас, поймав ее голую щиколотку и массируя чувствительное местечко с вполне определенными намерениями. Мышцы ее ноги дернулись.
– Прекрати, Дик. Мне нужно кое-что тебе сказать.
– Мне тоже. У тебя возмутительно сексуальные щиколотки.
Он подкрутил воображаемые злодейские усики.
– И другие части тела тоже. Вожделею тебя и не могу утихомириться.
Он прикусил ее ахиллесово сухожилие.
– Хочешь заняться любовью прямо здесь, под деревьями?
Его рука скользнула под ее джинсы. Сжала икру. Она не отняла ногу. Но он видел, что на уме у нее что-то есть, и убрал руку.
– Что ты хочешь сказать? – серьезно спросил он. Просто неестественно, до чего он чувствует ее настроения! И это только одна из причин, по которой она его любит.
– Сегодня наша годовщина. Год, как мы встретились в лифте.
– Я даже не подумал об этом! – воскликнул он, садясь.
– У меня для тебя подарок.
Она вынула из корзинки с обедом красиво завернутый пакетик и протянула ему.
– Не уверена, что он тебе понравится.
Дик смотрел на нее бесконечную минуту, и она узнала этот взгляд. Он несколько раз приглашал ее сидеть в публике во время судебных заседаний. Допрашивая свидетелей, он пронизывал каждого долгим, жестким взглядом, словно читая самые потаенные мысли. Если свидетель лгал, рано или поздно начинал извиваться под этим испытующим взором. А вот Лейни не лгала. Действительно боялась, что ему не понравится ее подарок.
Дик развернул бумагу, открыл ювелирную коробочку и увидел золотое обручальное кольцо.
– Тебе необязательно носить его, если не захочешь, – нервно пробормотала она. – Но я ничего не привнесла в наш брак. Даже обручального кольца для тебя.
Ее сердце остановилось, когда он отдал коробочку обратно. Но она тут же увидела его повлажневшие глаза.
– Надень сама, пожалуйста.
Лейни взяла кольцо и надела ему на безымянный палец. Он сильно сжал ее руку.
– Как ты можешь говорить такое? Ты – это и есть наш брак.
Он подвинулся ближе, обхватил ее голову и стал целовать, лаская языком.
– Я собирался подождать, пока мы сядем сегодня за ужин, но…
Он вынул из кармана пиджака коробочку и отдал ей.
– Бессовестный! – воскликнула она, вытирая слезы любви. – Ты все это время помнил!
– Как я мог забыть самый главный день своей жизни!
Она сорвала бумагу и обнаружила такую же коробочку. Внутри, на белом атласе, лежал гладкий овальный медальон на длинной цепочке.
Лейни благоговейно подняла его и нажала на замочек. В одной крохотной рамке находился снимок ее и Дика, сделанный одним из его братьев на недавнем празднике. Оба сияли улыбками, склонив головы друг к другу. Их счастью мог позавидовать каждый.
В другую рамку была вставлена фотография трехмесячных близнецов, лежавших рядом.
Лейни лишилась дара речи. Щупальца эмоций сжимали горло.
– Там есть надпись, – тихо сказал Дик.
На обратной стороне было выгравировано:
Наша семья, наша любовь. Дик.
Взяв медальон из ее дрожащих рук, он надел цепочку ей на шею. Медальон уютно улегся в ложбинку между грудей, словно был для этого создан.
Она прижала медальон к губам.
– Я люблю тебя так, что иногда бывает больно.
На этот раз встретились не только их губы, но и тела. Они легли на одеяло. Его рука проникла под ее хлопчатый свитер, нашла голые груди, полные, теплые, ожидавшие любви. Дик поднял ее свитер и стал любоваться на узоры света и тени, плясавшие на них. Он опустил голову и провел по ним губами.
– Дик, нельзя! Слуги…
– Взяли выходной, помнишь?
– А дети? – без особой убедительности спросила Лейни, потеряв всякую осторожность под ласками обводившего сосок языка.
– Вот уж им совершенно все равно.
Они одновременно повернули головы в сторону малышей, лежавших бок о бок. Оба поправились, выросли, казались пухленькими и розовыми: свидетельство окружавшей их атмосферы счастья.
– Просто солнышки, верно? – прошептала Лейни.
– Да. Кстати, интересное совпадение: каждый раз, когда в Нью-Йорке отключается электричество, девять месяцев спустя начинается бэби-бум. В этот раз я о таковом не слышал. Но и отключение длилось всего минут десять.
Бесстыдный смех Лейни снова привлек к ней внимание мужа. Она зазывно потерлась губами о его губы.
– В таком случае ты – десятиминутное чудо. Заметь, что за это время мы сделали все, чтобы обеспечить бэби-бум.
Он ответил сладострастной, более чем уверенной улыбкой, которую она обожала. Просунул руку между их телами и расстегнул сначала ее, потом свои джинсы. Минутой спустя теплая, бархатисто-гладкая, твердая плоть уже искала входа в ее лоно.
– Вспомни, я ведь говорил, что умею добиваться быстрых результатов.
Приходилось признать, что он прав. Поскольку нашел ее теплой, влажной и набухшей желанием его любви.
– Лейни. Моя единственная…
Ах, он всегда умел отыскать нужные слова.
60 
