106 
Катерина заговорила снова, на этот раз тише, почти встревоженным тоном:
— Что там, Дея? Что случилось?
Я смотрела на улицы Рима сквозь черную вуаль и силилась сдержать слезы, которые должны были вылиться еще много месяцев назад.
— Он умирает, — сказала я в итоге. — Звал тебя.
— Умирает? — Катерина отпрянула от меня. — Отчего? Лихорадка? Только не говори, что это чума!
Я покачала головой.
— Его отравили, мадонна.
Катерина ахнула и прикрыла рукой рот, но не от горя, а от страха. Она не приказала вознице разворачиваться и ехать обратно к дому француза, наоборот, придвинулась к окну и, скрытая от любопытных взглядов черной занавеской, прокричала, чтобы он быстрее гнал домой.
Затем графиня обернулась ко мне и тем же пронзительным, бессердечным голосом потребовала:
— Откуда ты знаешь? С чего ты взяла?
— Потому что Маттео умер от яда, — резко ответила я, и гнев высушил нежеланные слезы. — Я знаю, на что это похоже.
Это откровение потрясло ее. Остаток пути мы проделали в молчании. Катерина хмуро рассматривала свои руки, сложенные на коленях, а ее разум лихорадочно работал. Я же смотрела на Рим сквозь темную вуаль.
Больше мы не слышали о Жераре де Монтане. Через два дня граф Джироламо пожелал отобедать наедине с женой, что случалось с ним крайне редко. Когда Катерина приняла его приглашение, всякая уверенность тут же покинула ее, и она умоляла меня занять место виночерпия. Тогда я буду лишь в паре шагов от нее на протяжении всего обеда. У меня не хватит сил, чтобы защитить ее от кулаков Джироламо, но она считала, что мое присутствие принесет ей удачу.
Обед проходил в напряженной атмосфере в столовой для избранных гостей, расположенной рядом с кабинетом Джироламо. Мы с Катериной пришли первыми, графиня села на свое место, а я встала в двух шагах позади нее. Она отказалась пить вино, смешанное с водой, которое поднес ей виночерпий Джироламо. Госпожа потребовала, чтобы я лично принесла ей из кухни чистой воды. Точно так же она не съела ни кусочка из предложенных закусок, пока не пришел ее супруг.
Все это время она сидела, прислушиваясь к доносящемуся из кабинета спору Джироламо с одним из его несчастных помощников. Беременность пока еще не сказалась на фигуре Катерины, хотя она была бледна и желудок не всегда принимал пищу. Графиня пока что не говорила мужу о своем состоянии, собиралась объявить о беременности, когда позабудется тот злосчастный поцелуй Жерара.
Примерно через полчаса явился Джироламо, пребывающий в мрачном расположении духа. За месяцы, прошедшие с женитьбы, граф прибавил в весе, его вытянутая, лошадиная физиономия тоже округлилась, и теперь он особенно походил на отца, Папу Сикста.
Катерина встала, сделала реверанс и с явной радостью спросила:
— Как твое здоровье, мой господин?
— Вроде ничего, — кисло ответил Джироламо и нетерпеливо махнул рукой, чтобы она села обратно за стол. — А твое?
— Прекрасно. — Катерина подняла бокал, пока виночерпий наливал Джироламо вина, и провозгласила: — За твое здоровье, мой господин.
— За твое здоровье, — эхом откликнулся Джироламо без особенного энтузиазма и выпил.
Он отставил кубок, жестом велел наполнить его снова, откинулся на спинку кресла, сощурил маленькие глазки и поглядел на Катерину.
— По какой причине мне оказана честь отобедать в твоем обществе? — живо поинтересовалась графиня.
Джироламо замер в своем кресле и вызывающе вздернул длинный подбородок.
— Разве нужны особые причины, чтобы пообедать с женой?
— Нет, мой господин. Я просто радуюсь возможности побыть сегодня с тобой.
Вот так и шел этот неловкий разговор, пока не принесли первое блюдо — минестру, жидкую телячью похлебку с овощами и макаронами. Перед обедом я сходила на кухню вместе со слугой, который пробовал блюда Катерины. Он съел всего понемногу и остался в кухне сторожить порции, отложенные для графини. Бледность Катерины и бисеринки пота на лбу означали, что ее снова мутит, однако она проглотила несколько ложек супа, не сводя с графа внимательного взгляда.
Джироламо не смог долго сдерживаться. Не успели унести пустую посуду, как он перегнулся через стол, пристально уставился на жену и произнес с наигранной беспечностью:
— Тут недавно убили одного нашего знакомого.
Катерина удивленно подняла брови и перекрестилась.
106 
