24 
– Если бы здесь стоял Бегемот, люди уже закидали бы меня деньгами, дрались за него. Возможно, сюда уже слетелась бы пресса, выяснить, из-за чего вся эта заварушка на Двадцать девятой авеню.
– В связи с этим у меня первый вопрос. Почему, собственно говоря, все стоит на лужайке?
– Быстрее выбросить это сюда, чем двигать по коридору.
– Выбросить?
– Я хотел сказать, вытащить аккуратно.
И хотя, что бы он ни говорил, это означало его полное безразличие к ее собственности, ведь каждый мог взять и унести то, что ему понравилось, Джессика почувствовала облегчение, поскольку он, очевидно, даже не приближался к гостевой спальне, которую она превратила в кабинет. Если бы он видел бумаги, связанные с усыновлением, она поняла бы это по его глазам, но его явно интересовала только стоявшая перед ним машина.
Джессику не удивило, что он выбросил ее вещи на лужайку, поскольку это быстрее, чем возиться, таская их по коридору. Кейд всегда отличался особой целеустремленностью. Когда он чего-то хотел, он просто убирал препятствия, стоявшие на пути. Это позволило ему добиться поразительных успехов в бизнесе.
И именно так он завоевал Джессику. Его напор буквально сбил ее с ног. Однако потом это качество стало разъедать их отношения, как яд.
Не получается завести ребенка? Забудь и двигайся дальше.
– Почему ты вернулась?
– Покупатели сегодня не идут, – с неожиданной легкостью соврала Джессика, которая прежде не сказала ни слова лжи. – Я закрыла магазин пораньше. Подумала, что я могла бы быть полезней здесь. В конце концов, я тоже начинала все это.
– Честно говоря, не знаю, чем ты можешь помочь. В данный момент ты скорее помеха. – Он задумчиво нахмурил брови. – У тебя неважный вид. Ты бледная. Осунувшаяся.
– Со мной все нормально.
Его лицо внезапно прояснилось. Кейд придумал, как ее можно использовать.
– Я понял, что ты можешь сделать! Закажи пиццу. «Страдивариус» за углом еще работает? Боже, как же я соскучился по этой пицце. Не ел ее с тех пор, как…
Он замолчал, не договорив.
С тех пор, как бросил меня.
А о ней он не скучал? Совсем? Неужели даже пицца оказалась ценнее ее?
Не важно. Теперь у каждого своя жизнь, и она движется вперед. Это напомнило Джессике, зачем она примчалась домой. Вовсе не для того, чтобы заказать пиццу!
Джессика протиснулась бочком мимо Кейда. Настолько близко, что вдохнула знакомый запах, смешанный с чем-то другим. Возможно, с запахом опилок.
Ее так и подмывало наклониться чуть ближе, чтобы глубже вдохнуть сладкую отраву, которой для нее стал запах Кейда. Но Джессика удержалась.
– Я пойду… м-м-м… освежиться. – Она не имела в виду переодевание. С неработоспособной рукой смена одежды превратилась бы в весьма хлопотное мероприятие. На самом деле она собиралась пробраться в кабинет и спрятать некоторые аспекты своей жизни от любопытных глаз на случай, если он туда сунется.
Бегемот, оказалось, переместился не в кабинет, а в ванную. Если бы Джессика действительно хотела освежиться, пришлось бы перелезать через него. Насколько убедительной должна быть ее уловка? Может, надо залезть на Бегемота и спустить воду в унитазе?
Впрочем, похоже, опасность сломать вторую руку ей не грозит. Обернувшись, она увидела, что Кейд не обращает на нее ни малейшего внимания.
Как всегда.
Эта мысль отдавала такой едкой горечью, что Джессика буквально почувствовала ее вкус, будто прожевала лимонную кожуру.
Она вошла в кабинет. Как и предполагалось, все бумаги лежали на столе. Однако никакого беспорядка. Смахнув их в верхний ящик стола, Джессика задумалась, не запереть ли его. Впрочем, это явный перебор, учитывая, что Кейд на нее даже не смотрел. Сомнительно, чтобы он вдруг заинтересовался ею настолько, чтобы полезть в закрытые ящики стола.
– Интересное место ты нашел для Бегемота.
– Мне пришло в голову, что это может стать трендом. Любому мужчине наверняка хотелось бы иметь в ванной кресло с откидной спинкой. А если придумать сочетание кресла и унитаза, это бы стало идеей на миллион долларов.
– Какая похабщина.
– Напротив, это практично и высшей степени роскошно. Ты же не станешь отрицать, что в сиденье унитаза нет ничего комфортного и роскошного?
Джессика с болезненной тоской вспомнила эту его склонность придумывать всякие неприличности, вызывавшую желание отозваться неодобрительно, но вместо этого она всегда смеялась и прощала его.
24 
