71 
В ее голосе чувствовалось столько искреннего переживания, что Мерлин невольно задумался. И на его лице появилось странное, загадочное выражение, значение которого Ромина разгадала не сразу.
— Значит, если я правильно понял, ты не хочешь оставаться одна.
— Конечно! Да, я не хочу, чтобы ты оставлял меня одну!
— Вот как? — Он медленно пересек комнату, присел на кровать. — Что ж, звучит достаточно разумно.
Ромина отвернулась, чтобы Мерлин не смог увидеть ее смущения. Потому что правда, в чем она не желала признаваться даже себе, была проста — ей не было страшно оставаться в отеле одной. Она боялась, как бы с Мерлином не произошло несчастья! Этого она не переживет…
Она его любит! Боже, как же сильно она его любит! А Мерлин… не понимая этого, лезет на рожон, подвергает опасности свою жизнь, даже не думая, что будет с ней, Роминой!
Понимая, что в эту минуту Мерлин принимает важное для него решение, девушка боялась пошевелиться.
— Ладно, — наконец произнес мужчина. — Сегодня я никуда не пойду… хотя, честно говоря, стоило бы сходить, провести, так сказать, рекогносцировку поля предстоящего боя.
— Мерлин, тебе же не хуже моего известно, что ничего нового мы здесь все равно не узнаем… Куда разумнее набраться терпения и подождать, пока мы доберемся до Луксора… Кстати, а когда мы там должны быть?
— С этим нам, похоже, здорово повезло. Мы идем сразу же за другим туром из Европы, который начался всего на два дня раньше вашего. Соответственно, мы проводим один день в Каире и сразу отправляемся в Луксор! Уже завтра ближе к вечеру. Затем через три дня возвращаемся в Каир, еще целых два дня осматриваем достопримечательности и… улетаем домой.
— Замечательно! Тогда давай сегодня ночью получше выспимся и… постараемся выбраться отсюда живыми. Это все, о чем я прошу!
— Очень хорошо. — Мерлин пожал плечами. — Да, кстати, в самолете я всячески старался создать впечатление, будто мне сильно нездоровится — легкий рецидив лихорадки, которой я переболел во время армейской службы в Малайе. Все мне искренне сочувствуют, но это, боюсь, на весь завтрашний день автоматически исключает мое участие в каких-либо экскурсиях.
— Что ж, весьма предусмотрительно. По-своему даже мудро, — торопливо похвалила его девушка. — Значит, нас с тобой никто из них не увидит!
— Почему нас? Тебе-то ведь оставаться не обязательно.
— Как это не обязательно? Разве верная жена не обязана неукоснительно следовать велению супружеского долга? — Ромина многозначительно улыбнулась. — Мне надо тоже остаться. Ухаживать за больным мужем, менять растаявший лед в повязке на голову… ну и все остальное, что положено в подобных случаях.
— Может, ты и права. В действительности это не имеет большого значения. Достопримечательности от нас никуда не убегут. Мы их сможем осмотреть и на обратном пути. Кстати, наш гид говорил мне то же самое.
— Значит, решено, мы никуда не идем. — Ромина облегченно вздохнула. — И сегодня вечером тоже, понятно?
— Слушаюсь, мадам, — подчеркнуто послушно проговорил Мерлин, шутливо сопровождая свои слова вежливым восточным полупоклоном. — Как прикажете, мадам.
На мгновение Ромине показалось, что она полностью преодолела его внутреннее сопротивление и теперь может диктовать свои условия.
— Тогда сделаем вот что. — Она повернулась и уверенно посмотрела ему прямо в лицо. — Сейчас ты спустишься вниз и сделаешь вид, будто твоя молодая жена попросила принести ей пару бутылочек кока-колы или… все, что угодно, только не вечерних газет… И пожалуйста, не задерживайся дольше положенного… Чтобы нырнуть в постель и закрыть глаза, мне потребуется минут пять, не больше.
Мерлин покорно склонил голову:
— Ваш покорный слуга, мемсахиб!
Едва он вышел из комнаты, Ромина моментально переоделась в ночную рубашку, легла под одеяло и выключила верхний свет, оставив гореть лишь неяркий ночничок на узеньком столике между кроватями…
Услышав легкий стук в дверь, она невольно вздрогнула и плотнее обернулась одеялом… Вскоре Мерлин вновь появился в комнате.
— Вот, я принес кока-колу. Как ты просила. Вообще-то это местная разновидность напитка, так что я не уверен, что его можно пить. Во всяком случае, нормальному белому человеку…
Лежа спиной к нему, Ромина уткнулась лицом в подушку.
— Можешь ложиться, я уже готова не поворачиваться и даже, если хочешь, закрыть глаза, — пробурчала девушка.
71 
