45 
— Я думал, ты ждешь — не дождешься, как бы поскорее уйти. — Хриплый голос Джона ранил Бетси.
— Ты же просил меня остаться.
— Я на мгновение потерял контроль над собой. Забудь об этом.
— Ты никогда так легко не сдавался.
Он широко открыл глаза, в которых сверкнула угроза.
— Ты прекрасно знаешь, чего я хочу. Если и ты хочешь того же, все хорошо. Если нет, то ничего страшного не случится.
Бетси подумала с одобрением: откровенные слова, сказанные гордым человеком. Прямо о самом главном, без малейшего желания скрыть истинную суть в их отношениях.
— В том-то и беда, Джон. Я не знаю, чего хочу.
— Вот в чем разница между нами, Рыжик. Я знаю, чего хочу. Я хочу страстно предаваться любви с тобою.
— Почему?
Вопрос озадачил его на мгновение, но он тут же взорвался.
— Потому что ты для меня — самое желанное и дорогое в жизни. Я доверяю тебе. Еще девочкой ты обладала особым влиянием на меня, как ни одна женщина ни до, ни после тебя. Мне никогда не нужно было рассказывать другим женщинам о тебе, потому что ты всегда незримо лежала в кровати со мной. Женщины интуитивно узнают, когда мужчина влюблен в кого-то еще, особенно если эта любовь так велика, как моя.
— Может быть, это просто твое воображение.
— Вероятно. Виноваты веснушки, которые появляются у тебя на солнце. Они меня волнуют и завораживают.
В доказательство своих слов он нежно стал гладить ее лицо, покрытое золотыми кружочками веснушек.
Бетси вздрогнула, но не смогла противиться наслаждению от легкого прикосновения его горячих трепетных пальцев.
— А может, всему виной твои ярко-рыжие волосы, которые ты почему-то называешь золотистокаштановыми. Или твоя способность рассмешить, и, подобно волшебнице, собрать кусочки разбитой вдребезги жизни и снова сделать ее прекрасной. Все твои достоинства, собранные вместе, и делают тебя единственной и неповторимой. Но может, все, что я сказал, — плод моей фантазии, и только. Тогда ты, к сожалению, права.
Он продолжал нежно гладить ее щеку и чувствовал, как дрожит Бетси.
— В последний раз, — начала она срывающимся голосом. — Я помню до сих пор…
— В последний раз я был себялюбивым эгоистом. Теперь-то я это понимаю.
Он пытался заглянуть в самую глубину глаз Бетси, пытаясь найти ключ к ее сокровенным мыслям. Он не стал бы укорять ее, если б она встала и ушла.
— Я была такой юной. Я ожидала, что зазвонят колокола, вспыхнут фейерверки.
— Я думал, так оно и было, — убежденно сказал Джон.
Бетси стало трудно дышать. Она была в смятении. Заминка не в том, что она не хочет отдаться ему. Она хочет, и у нее нет сомнений, что он также сгорает от желания. Бетси тронула завитушки волос у него на груди, заставив мускулы Джона напрячься до предела.
— Это твой ответ, Рыжик?
— Да.
Она ответила торопливо, не задумываясь. Джон сгорал от любви и желания обладать Бетси. Но предупредил ее.
— Рыжик, этого недостаточно. Сейчас ты должна поступить, как зрелая женщина. Ты же знаешь, что я тот мужчина, который любит тебя и жаждет взаимности. Я — Джон Стэнли. Не какой-то абстрактный ангел из твоих девичьих грез. Посмотри, у меня уже появляется седина, добавилось морщин, колени никуда не годятся, но я все еще и тот самый негодяй, которого ты имеешь полное право ненавидеть.
— У меня нет ненависти к тебе.
Выражение тихого ожидания просияло на его похудевшем изможденном лице. Оно умоляло ее отдаться ему, но вместе с тем уважение Джона к ней было настолько велико, что он предлагал Бетси выбор.
— Я не очень это умею, — шепнула она.
— Что?
— Просить мужчину, чтобы он предавался любви со мной.
— А почему бы тебе не поцеловать его и не поглядеть, что из этого получится?
Перед ней вдруг ожил другой Джон. Совсем недавно Бетси наблюдала настороженного, загнанного человека — таким он снова вошел в ее жизнь. Теперь в его глазах пылало пламя страсти, настолько мощное, что, должно быть, разгоралось внутри него долгие, долгие годы. Улыбаясь, она наклонилась и с величайшей нежностью дотронулась до его рта.
— Вот так? — прошептала она.
— Для начала просто хорошо.
Джон бросил быстрый взгляд на дверь. Оказывается, дверь закрыта.
— Рыжик?
Покрытая шрамами рука Джона бережно ласкала кудрявый затылок, ворошила густые шелковистые волосы.
— Что?
— Я думаю, не лучше ли запереть дверь.
45 
