Особенно,... 
71 
Лиз почувствовала себя виноватой, вспоминая, как дергала его в последнее время и требовала, чтобы он уделял ей больше внимания. Возможно, это была ее вина. Но его паническая атака встряхнула ее. Им всем необходимо поскорее забыть о той ужасной истории. Это уже в прошлом, и пора двигаться дальше.
– Когда он может поехать домой? – спросила Лиз доктора. Был уже час ночи.
– Сейчас, если захочет. – Потом он повернулся к Маршаллу. – Вам необходимо на всю ночь приложить лед к бедренной артерии. Но вы ничем не рискуете, если хотите спать в своей кровати, а не в нашей. – Он улыбнулся Маршаллу и Лиз. – Только постарайтесь не перенапрягаться. И не реагируйте слишком бурно на всякие мелочи.
«Да, «всякие мелочи», с какой женщиной прожить остаток жизни или остаться с обеими и загубить карьеру», – подумал Маршалл. Никто не знал ни о передряге, в которую он попал, ни о риске лишиться работы. Весь его мир вот-вот рухнет, какое бы решение он ни принял. Он знал это, а они нет. И по мере того как думал об этом, он понимал: поразительно, что у него не случился настоящий сердечный приступ. Он думал, что так оно и есть. И Эшли не знала ничего о том, что случилось. Только Лиз. Он не хотел расстраивать ни одну ни другую, и никто не позвонил Эшли. В его бумагах не было ее имени, только имя жены.
Они оба поблагодарили доктора. Он сказал, что оставит бумаги на столе у дежурного, и вышел из палаты. Маршалл встал с кровати, слегка пошатываясь. Этой ночью ему здорово досталось. Лиз помогла ему одеться, обращаясь с ним как с ребенком. Он очень ценил ее материнские инстинкты, особенно когда был болен. С Эшли он был взрослым, а она – ребенком. С Лиз все наоборот. Она как заботливая жена ухаживала за ним почти тридцать лет. Это многое значило, и она казалась ему надежной и привычной, когда помогла сесть в машину. Линдсей, зевнув, устроилась на заднем сиденье. Лиз вела машину, и все трое испытали облегчение, когда подъехали к дому в Россе. Как только они вошли в дом, Лиз уложила мужа в постель и принялась убирать следы рвоты с пола их спальни. Он пожаловался, что его слегка подташнивает, и она принесла ему чашку чаю, несколько крекеров и упаковку льда для бедренной артерии. И перед тем как лечь спать, Лиз поцеловала дочь и еще раз поблагодарила за то, что поехала с ней. В глубине души Линдсей была хорошей девочкой, просто слишком еще юной и немного избалованной. Лиз теперь полностью контролировала ситуацию. В моменты кризиса она была великолепна.
– Спасибо, Лиз, – сказал Маршалл, глядя на нее с благодарной улыбкой, когда она села на кровать рядом с ним. Он знал, что эта ночь была для нее ужасной. – Ты всегда так заботишься обо мне, особенно когда болен. Но сейчас я даже не болен, просто перенапрягся.
– Ну ты действительно заболеешь, если не сбавишь обороты. В следующий раз это может оказаться настоящий сердечный приступ.
Две ее подруги потеряли мужей, которые были моложе Маршалла: один умер во время утренней пробежки, другой – на теннисном корте. И она не хотела, чтобы с ним случилось то же самое. Доктор предложил им взять с собой домой транквилизаторы, но Маршалл отказался.
– Тебе нужно сбавить темп и расслабиться, – повторила Лиз, и он кивнул.
И глядя на нее, он не представлял, как может оставить ее теперь. Совет директоров потребовал, чтобы он отрезал себе правую руку… или левую… или сердце… или голову… или потерял работу, которая была его движущей жизненной силой, качающей кровь по жилам. Это был ужасный выбор.
– Что-нибудь необычное случилось сегодня в офисе? – спросила Лиз с тревожным видом, и он покачал головой, снова солгав ей и чувствуя себя виноватым. Он не мог сказать ей правду.
– Да все как обычно. Ничего особенного. У нас возникли внутренние проблемы, которые мне пришлось решать. У меня было совещание с Конни Фейнберг по этому поводу.
Лиз кивнула.
– Мне жаль, что я так вела себя в последнее время. Я думаю, меня выбила из колеи вся эта жуткая история. Даже если все было выдумкой, на какое-то время мне показалось, что в ней есть доля правды. И это заставило меня осознать, что несчастье может случиться. – Ее глаза наполнились слезами. – И я не хочу, чтобы что-нибудь когда-нибудь произошло с тобой… или с нами…
Он сел в кровати, обнял ее и пообещал:
– Ничего не случится.
Опять солгал, Как мог он обещать ей это теперь? Но что еще ему было сказать? Что он хочет оставить ее ради женщины на двадцать лет моложе ее? Он не представлял, как даже сообщить ей об этом. И на секунду ему стало жаль, что он не умер этой ночью. Он думал, что умирает. Это был бы самый простой выход. И он знал, что Лиз не заслуживает того, что произойдет, и его дети – тоже. Слезы выступили у него на глазах, когда он смотрел на нее, и Лиз была шокирована. Маршалл никогда не плакал, и это заставило ее понять, как он тоже напуган и уязвим. Она обняла его и прижала к себе, нежно поглаживая по волосам, как ребенка.
71 
