103 
— Кажется, ему действительно не хватало вас, леди Имоджин. Но он совсем плох.
Имоджин вернулась на свое место и взяла Берта за руку, а другой рукой погладила его по лбу.
— Я вернулась, — произнесла она. — Это был лорд Фицроджер, но ему пришлось вернуться в Кэррисфорд, чтобы не оскорблять короля. Вообще от этих королей одно беспокойство. Я уже говорила тебе, что этот король не постеснялся навезти в замок целую толпу развратных женщин? Я бы никогда в жизни не…
Берт затих, и Имоджин показалось, будто брат Майлс едва заметно улыбнулся, прежде чем отправиться к другим больным.
Раненому с каждой минутой становилось все хуже. Лицо его заметно отекло, и когда брат Майлс снова зашел к ним в келью, он сказал, что это жидкость разливается под кожей. Они ничем не могли этому помешать. Страдалец снова стал метаться, и голос Имоджин больше не действовал на него успокаивающе, хотя Берт упрямо не выпускал ее руки. Будь у него достаточно сил, он запросто сломал бы ей пальцы.
Он истекал холодным потом, а его сердце билось слабо и неровно.
Имоджин больше не пыталась отвлекать его разговором, она опустилась на колени возле кровати и стала молиться об избавлении его от мук. Только когда на его отечную руку упали прозрачные капли, до нее дошло, что она плачет. Она плакала и не могла остановиться.
Брат Майлс вошел в комнату и задержался, вполголоса молясь вместе с ней.
Конец наступил внезапно. Берт сделал последний судорожный вздох и перенесся в мир иной.
— Слава тебе, святой Иисус! — выдохнула Имоджин, опустив голову на холодную руку Берта.
Кто-то поднял ее и повлек прочь от его кровати. Она не сразу поняла, что это Фицроджер.
— Куда?.. — машинально спросила она.
— Я уже давно здесь и тоже отдавал свой долг. В конце концов, в этом есть и моя вина. Я должен был догадаться, что в твоих руках Берт станет мягче воска.
Имоджин разразилась горькими рыданиями. Ее подняли сильные руки и куда-то понесли. Она считала, что ее несут к лошадям. Хотя Имоджин не верилось, что она сумеет удержаться в седле, уроки последних дней свидетельствовали, что в определенных условиях человек может творить чудеса.
Но вместо этого ее уложили в постель.
Она рассеянно обвела взглядом тесную келью, освещенную свечами.
— Где это мы?
— В комнате для гостей. Обычно женщинам приходится ночевать в специальном доме за стенами монастыря. Но мне удалось убедить добрых братьев, что ради твоей безопасности тебя нельзя выпускать за ворота. Столь серьезное нарушение правил можно объяснить только тем, что за все здесь заплачено из твоего кармана. Однако нам поставили условие. Мы не вступим в греховный плотский союз на святой земле. По-моему, нас не очень затруднит это условие, не так ли?
Имоджин села в постели и почувствовала, что все тело ее болит от усталости.
— Да, я не думаю, что нас это затруднит. Скажи, как там король? Он сильно разозлился?
— Как только я его заверил, что ты и не думала бежать, он тут же выставил тебя образцом женской добродетели и сострадания. А вообще ему сейчас не до тебя. Он снова планирует войну. Пришел ответ от Уорбрика, причем весьма дерзкий.
— Король пойдет против него?
— Он уже отдал приказ своим войскам двигаться к его замку. Как только с ним будет покончено, настанет очередь Беллема.
— Ты тоже поедешь с ним?
— Конечно. Думаю, тебе от этого будет только легче.
— А как же Ланкастер? — Имоджин постаралась не думать, что он опять прав. — Я не хочу с ним оставаться!
— Не беспокойся. Когда я буду уезжать, то сделаю так, что граф со своей свитой уедет вместе со мной.
— Надеюсь, он больше не представляет опасности, после того как я ему солгала?
— Не уверен. Он уступил, но не смирился. Кажется, он о чем-то совещался с отцом Вулфганом, и это придало ему новых сил.
— Я не говорила отцу Вулфгану, что все еще девственна, — ответила Имоджин на его невысказанный вопрос.
— Так я и думал. Но не мог ли он сам догадаться?
Имоджин знала, что раньше так бы и случилось, однако она надеялась, что сумела скрыть от капеллана правду.
— Не знаю.
— Должен ли я напомнить, — холодно проговорил он, — что ты собиралась от него избавиться?
— Я хотела ему все сказать, — Имоджин невольно потупилась, — но потом поехала сюда. — В глубине души она понимала, что просто трусливо сбежала, чтобы не объясняться со священником.
103 
