Особенно,... 
86 
– Перерезал им дыхательное горло? – с надеждой осведомился Хуберт.
На лице Рауля отразилось удивление.
– Нет, одному выпустил кишки, а второго переехал Бланшфлауэром. Жильбер, я настолько устал, что едва стою на ногах, качаясь, словно пьяный француз. Дай мне руку, чтобы я не опозорился на весь лагерь.
Он вышел из шатра, опираясь на плечо Жильбера; только когда они оказались в своей маленькой палатке, Рауль вытянулся на соломенном тюфяке и заговорил вновь.
– Жаль, Эдгара там не было, – сонным голосом произнес молодой человек. – Ему бы там понравилось куда больше, чем мне.
– Полагаю, во время боя тебе тоже не на что было жаловаться, – невозмутимо заметил Жильбер.
Глаза Рауля уже закрывались, но он тут же открыл их и с сомнением взглянул на друга.
– Да, ты прав – но только отчасти. А в остальном все было ужасно. У многих французов просто не оставалось времени надеть хауберки, и они потеряли оружие, так что их просто изрубили на куски, а некоторых бросали в огонь, чтобы они там сгорели. Тебе бы это не понравилось. Как не понравилось бы и слушать отчаянные крики женщин. А еще там был один ребенок, который голеньким выбежал из дому… Проклятье! Но это война. Однако не хотел бы я, чтобы этот ребенок был одним из наших соотечественников.
– В случае победы французов многие нормандские дети погибли бы, – заметил Жильбер.
– Разумеется. Я рад, что мы отомстили за себя. Французы убивали и жгли все, до чего могли дотянуться во время похода в Мортемер. – Глаза Рауля вновь устало закрылись. – Их надо ненавидеть. Но, когда ты видишь, как они погибают ужасной смертью, то не можешь не испытывать к ним капельку жалости. – Молодой человек вновь открыл глаза, в которых замерцали лукавые искорки. – Полагаю, мои братья были правы и мне действительно самое место в монастыре, – пробормотал он и, повернувшись на бок, мгновенно заснул.
Он был единственным, кто спал в ту ночь. Когда над горизонтом занялся рассвет, французов в лагере разбудил рев боевого рога, жутко и страшно прозвучавший в предрассветной тишине. Часовые крепче перехватили свои алебарды, слушая и пугаясь. Рог проревел снова, а потом и в третий раз. Звуки раздавались совсем близко, но предутренний туман скрывал трубача от посторонних глаз. Солдаты просыпались, поднимая головы; вставали, спрашивая, что происходит и не началось ли наступление нормандцев. А граф Невер, разбуженный суматохой, даже вышел из своего шатра, кутаясь в мантию, наброшенную поверх тонкой туники.
– Рог, милорд, – сообщил ему один из часовых. – Кто-то трубит как раз за нашими позициями. Ого! А это что такое?
К ним вразвалку подошел Фульк Ангулемский, придерживая на поясе расстегнутые штаны.
– Что это? – осведомился он, но Невер поднял руку, заставляя часового умолкнуть.
Вновь заревел рог, оборвав свою песнь на торжествующей ноте.
– Кто бы это ни был, он наверняка стоит вон там, на горушке, – пробормотал Невер, напряженно вглядываясь туда, где в тумане проступали очертания невысокого холма.
Через разделявшее их пространство донесся звонкий голос.
– Меня зовут Ральф де Тони, – прокричал человек. – Я принес вам важные известия!
По рядам французов прокатился ропот; Невер шагнул вперед, напрягая зрение в рассветном полумраке. Ветер сдувал клочья тумана с вершины горы, и сквозь него они едва-едва разглядели фигуру всадника. Совершенно очевидно, что это его голос долетал до них.
– Спешите со своими тележками и повозками в Мортемер, чтобы увезти оттуда своих мертвецов! – прокричал всадник. – Французы бросили вызов нашим рыцарям; так порадуйтесь же исходу! Эд, брат короля, позорно бежал; Ги Понтье захвачен в плен; остальные убиты, или рассеяны, или бегут. Это герцог Нормандии передает послание королю Франции! – Издевательский смех ознаменовал окончание речи всадника; что-то затрепетало на конце его копья: это мог быть флажок. Всадник, развернув коня, исчез в тумане, быстро поглотившем стук копыт.
Несколько французских солдат устремились вперед в тщетной надежде схватить герольда; их фигуры растаяли в тумане, и один из них вдруг тревожно закричал.
Невер бросился за ними.
– Что это? – крикнул он, страшась очередного неведомого зла.
Солдат, поднявший тревогу, побелел от испуга.
– Заяц выскочил у меня из-под самых ног и пересек тропу. Дурной знак, очень дурной! – Он перекрестился, дрожа всем телом, а его товарищи сгрудились вокруг солдата в испуганном молчании.
86 
