102 
Похоже, смерть от грязных животных он считает недостаточно героической, раз ведет себя столь осторожно.
Из-за угла выскочила новая свинья, как будто тех, которых мы еще не успокоили, было недостаточно. Не обращая на людей внимания, она пронеслась в нескольких шагах, обиженно повизгивая. Я не поверил своим глазам, когда увидел, что эта тварь пробита насквозь дротиком из корабельной баллисты — острие метательного снаряда торчало из правого бока. Хорошо бы найти стрелка, сумевшего сделать такой выстрел…
Бой дело быстрое: миг потеряешь — и тут же об этом пожалеешь. Очередная свинья, выскочившая из хлева, сумела увернуться, не дав себя выпотрошить, и на ходу быстро цапнула меня за колено, после чего помчалась на Саеда. Видимо, ненавидела матийцев не меньше, чем ее хозяева.
Вроде бы цапнула еле-еле, мимоходом, не отвлекаясь от бега, однако нога взорвалась болью, подломилась в колене, я плюхнулся в навоз, выронив Штучку. Из хлева выскочила еще одна тварь, пробежала рядом, не обращая на меня внимания. Наверное, со счетов списала. И в чем-то права — я мог только корчиться и жадно хватать воздух. Чья-то стрела пробила твари шею, и она, негодующе взвизгнув, резко развернулась и набросилась на троицу воинов, до сих пор пытающихся затащить покалеченного в дом. Хватанула копейщика за голень, тут же выпустила, заработав удар алебардой, потом накинулась уже на матийца, свалив его с ног толчком рыла.
Я мог лишь смотреть через слезы. Боль бывает разная, и та, с которой сейчас столкнулся, начисто вывела меня из боя на несколько мгновений. А когда нашел в себе силы шевелиться, помощь уже не требовалась: свинью рубили со всех сторон, Саед, стоя в стороне, брезгливо стряхивал кровь с меча, отовсюду сбегались воины на крик Тука. Горбун на все лады орал, что стража подранили и надо срочно его выручать.
Я одного не мог понять: куда же делись свиньи. Нет, какие-то еще продолжали носиться, но их обстреливали со всех сторон, лупили и кололи. Похоже, мы побеждаем.
Еще бы — ведь это всего лишь тупые твари, а мы люди.
Хорошо, что тварей этих оказалось не так много…
Тук не жалея распорол окровавленную штанину и озвучил диагноз:
— Ни хрена себе цапнула! Мясо от кости отвалилось! Больно небось?
Я не успел ответить на этот в общем-то не нуждающийся в ответе вопрос, как Саед, подойдя, озвучил свои опасения:
— Садок мог быть не один. Если так, то сюда мчатся целые толпы этих тварей.
— Толпы?! — сквозь слезы выдал я. — А это что было?! Парочка?! И что, дьявол побери, за садки вы имеете ввиду?!
— Свиной остров… Мне следовало догадаться, что здесь опасно. Много свиней… слишком много. Самых грязных из них, по слухам, темные жрецы забирают для нечестивых обрядов, после чего держат в специальных вольерах, называемых садками. Люди разное говорят про эти садки… Такое стадо не первый раз южане выпускают, хотя давно про подобное не доводилось слышать.
Я лишь одно понял из пространно-малопонятных пояснений Саеда. А именно: раз про садки говорится во множественном числе, то таких стай может быть больше чем одна.
А мне и одной с головой хватило…
— Уходим. Саед, всем погрузиться на корабли — и быстро уходим!
— К другой деревне?
— Да вы шутите! Шагу больше не сделаю на этот остров!
— Но мы слишком мало провизии здесь нашли, да и емкостей для воды недостаточно для плавания.
— Потом что-нибудь придумаем. Уходим. Как можно быстрее уходим.
Если смотреть в глаза фактам, берег был завален тоннами высококалорийного мяса. И свежим пойдет, и солонину можно приготовить. Но я даже не подумал уговаривать своих людей отказаться от табу. Да и сам при одной мысли о свинине с трудом удерживался от тошноты.
Начинаю понимать иудеев и мусульман…
С регенерацией у меня все было в полном порядке (хотя, вспоминая недавние приключения, стучу по дереву при таких мыслях). Однако заживало далеко не мгновенно и болело как полагается. В общем, процесс погрузки в лодку я запомнил смутно. Вроде бы орал, требуя всем смываться, причем именно в эту секунду. Вроде бы меня приложили раненой ногой о борт, после чего я проклял всех свиней вселенной и заодно остолопов, не умеющих обращаться с ранеными. А потом трюмный старшина и по совместительству судовой лекарь напоил какой-то вонючей гадостью, от которой сознание выключилось, будто кувалдой врезали.
Проснувшись, по отблескам солнца через дверные щели догадался, что на дворе день. Работы весел не слышно, но корабль определенно раскачивается на приличной волне, значит, из залива уже вышли. И — о радость! Нога не болит! Ноет, будто зуб, и зудит, что хороший признак: заживает. Быстро-то как — и пары часов, наверное, не прошло.
102 
