21

Мэтью метался по мостику «Нового приключения», тщетно убеждая себя, что нелепо так реагировать. Тейт совершенно не обязана ждать его. Плывя сюда, он видел свет в рубке. Рано или поздно Тейт отвлечется, взглянет на часы и придет.

Он уставился на сверкающие в черном небе звезды. С их помощью он, как любой моряк, мог найти дорогу и в море, и на суше. Но кто поможет ему найти путь к тому, чего он жаждет больше всего? В этом путешествии он беспомощен, как новорожденный котенок.

Всю свою жизнь он стыдился беспомощности больше, чем проявления чувств, больше, чем поражений. Он не смог предотвратить бегство матери, убийство отца, увечье Бака, а сейчас он не в силах защитить себя от собственного сердца и от женщины, которой он не нужен.

Как было бы просто, если бы его терзания объяснялись сексом, но этот первобытный голод он утолил. Конечно, он все еще хочет ее. Как можно смотреть на Тейт и не испытывать жгучего желания! Только все зашло слишком далеко, гораздо дальше физического влечения. Когда это случилось?

Мэтью подозревал, что так было с самого начала.

Как объяснить Тейт, что с ней он становится совсем другим? Стал бы другим, если бы она испытывала к нему хотя бы ничтожную долю тех чувств, которые обуревают его… Он, конечно, сможет прожить без нее, как жил почти всю жизнь, однако без нее он никогда не станет тем, кем хочет быть, никогда не добьется того, чего хочет.

Он привык жить настоящим моментом, и ему казалось унизительным признаваться даже самому себе, что женщина заставила его тосковать, стремиться к ограничениям и ответственности, но он ничего не может изменить. Ему остается лишь взять то, что предлагает Тейт, и отпустить ее, когда придет время.

Мэт не видел способа доказать ей, что она ошибается в нем. Они оба понимают, что, как только он найдет «Проклятие Анжелики», он воспользуется им, чтобы отомстить. И как только он завладеет колье, он потеряет Тейт. Невозможно удержать и то, и другое, невозможно жить в мире с самим собой, если не отомстить за отца… И вдруг наедине со звездами, отражающимися в спокойной воде, Мэтью с удивлением понял, что не расстроился бы, если бы алчное море не стало делиться с ним амулетом и всем, что он олицетворяет.

— Прости. — Тейт взлетела на мостик, развернулась, чтобы запереть дверь. Ее волосы взметнулись и красивыми волнами опустились на плечи. — Я рисовала веер, который Ларю поднял сегодня, и совсем потеряла счет времени. Просто фантастика, что такая хрупкая вещь пережила все бури и осталась неповрежденной.

Тейт осеклась, почувствовав себя неуютно под его непроницаемым взглядом. Когда Мэтью вот так смотрел на нее, ей казалось, что он видит ее насквозь. О чем он думает? Как ему удается сдерживать свои чувства? А то, что под его внешней невозмутимостью кипит буря чувств, Тейт не сомневалась. Мэтью напоминал ей дремлющий вулкан, где под тонкой коркой кратера кипит лава.

— Ты злишься? Всего только четверть первого.

— Нет, я не злюсь. Хочешь вина?

— Ты принес вино? — Тейт вдруг занервничала. — Чудесно.

— Украл у Ларю. Он привез с Сент-Китса какое-то изысканное французское вино.

Мэтью наполнил два стакана.

— Спасибо. — Тейт взяла стакан, но понятия не имела, что делать дальше. Прежде они просто падали на пол, срывая друг с друга одежду, как дети, нетерпеливо сдирающие обертку с подарков. — С запада надвигается шторм.

— До сезона штормов еще далеко, но Бак начеку. Расскажи мне о веере.

  96