Последние отзывы

  27  

— Чем вы опечалены, Сонда?

Если бы Сонда умела краснеть — покраснела бы непременно. Ненормальная! — отругала она себя. — Хватит думать о всяких глупостях! Пора возвращаться в реальный мир. Уже завтра у тебя не будет ни Кэрри, ни Мадагаскара… Поэтому нужно научиться принимать то, что есть. А есть у тебя замечательный жених, который наверняка, если ты, конечно, попросишь, подождет с детьми, внуками и пирожками…

— Вы не поверите, но я размышляю о браке.

— Сложно поверить. — В темных глазах резвилась стайка маленьких бесенят. — Невеста накануне свадьбы думает о браке…

— Не смейтесь. Я, между прочим, серьезно.

— А я решил, что вы шутите. — Кэрри тоже посерьезнел. — Вы назначили дату свадьбы?

— Да, как раз перед отъездом. — Эрик, как будто нарочно, выбрал именно тот момент, когда она не могла возражать — чувствовала себя виноватой за ложь, которую пришлось ему плести. Тогда она не придала этому большого значения, но сейчас это бесило ее так, как будто Эрик силой заставляет ее выйти за него. — Пришлось сказать ему, что я навещаю больную тетушку.

— А я все гадал, какой предлог вы придумаете для жениха. Скажите честно, Сонда, вы хотите выйти за него замуж?

Кэрри и сам не ожидал, что задаст этот, мягко говоря, не слишком тактичный вопрос. Он просто выскользнул из его мыслей и понесся к языку, избегая столкновения с разумом, который должен был пресечь его и вернуть на место. Кэрри стало стыдно, но слово — не воробей…

Сонда отреагировала на вопрос удивительно спокойно. Кэрри понял, что она много раз пыталась ответить на него себе самой.

— Недавно мы разговаривали об этом с Хэтти — помните мою подругу? Я сказала, что брак — мероприятие скорее рассудочное, нежели чувственное. Это союз людей, которые могут доверять друг другу, рассчитывать друг на друга. Чувства здесь второстепенны. Простите за цинизм, но на них далеко не уедешь. Пройдет время — от чувств не останется и следа. Что тогда будет связывать людей друг с другом? Мой жених — воплощение надежности. Он верен своему слову. Когда я рядом с ним, то знаю, что будет завтра. Может быть, сейчас мне хочется совсем другого… — не без смущения вспомнила Сонда свои недавние размышления. — Но через несколько лет мне захочется стабильности, и что тогда? Что со мной станет, если я пойду на поводу у своих эмоций?

— Мне кажется, вы слишком редко идете у них на поводу. Подозреваю, что ваше желание ехать со мной — чуть ли не единственное проявление ваших эмоций. Едва узнав вас, я думал по-другому. Мне казалось, вы — чувственная натура… Впрочем, я не ошибся. Только слишком уж глубоко вы прячете свою чувственность, словно боитесь, что вас в ней уличат… Но, поверьте, это не то качество, за которое осуждают, напротив…

— Это именно то качество, которое может сломать жизнь.

— У вас большой опыт в этом плане?

— Нет. Но именно потому, что я всегда избегала получения опыта такого рода. Мне он ни к чему.

— Ошибаетесь — вам бы он совсем не помешал. Я почему-то уверен, что он дал бы вам возможность иначе взглянуть на жизнь. Не стоит вписывать любовь в свой ежедневник — завтра в полдень я полюблю, а послезавтра выйду замуж. Надо просто поддаться ритму любви…

— Вы красиво говорите, Кэрри… Все говорят об этом так красиво… А как выходит на деле? Брошенные жены, разбитые случайными связями браки, одиночество в старости…

— Я чувствовал, что вы боитесь одиночества. Но поверьте мне, человеку, который прошел через любовь и боль, и это самое одиночество… Я и сейчас не стану страховаться на год вперед. Что будет, то будет. Главное — не бояться, потому что одиночество, старость и смерть чуют твой страх за версту. И чем больше боишься, тем быстрее они находят тебя и занимают пустое пространство в твоей душе. Пустое — потому что заполнено оно было только тем самым пресловутым страхом, этой чертовой попыткой застраховаться!

Сонда невольно залюбовалась его горячностью. Когда он переставал шутить и начинал говорить серьезно, он становился красивым. Шрам и сломанный нос говорили о печальном опыте, может, и не любовном, но жизненном, и придавали его словам еще большую убедительность. Сонда готова была поверить ему, но что-то внутри, возможно, тот самый страх, о котором говорил Кэрри, заставляло ее мыслить прежними категориями и не поддаваться доводам, приводимым этим мужчиной.

— Я склонна рассматривать этот страх как осторожность, которая, как все мы знаем, никому еще не мешала. И, кстати, что есть брак сам по себе, как не предосторожность? Попытка застраховать себя от измены, от ухода любимого человека? Да, это чистая формальность, которая не помешает ему уйти, но все же мы к ней апеллируем, ищем в ней защиту, прибежище. Не нужно обманывать себя, рассуждая о браке по любви. В таком случае, зачем его заключать? Можно просто жить вместе, не объявляя о своем союзе государству и церкви. Брак изначально зиждется на расчете, так зачем прикидываться, что мы чужды условностям и нами движут лишь романтические побуждения? Мне кажется, я в этом плане честнее вас. Я хотя бы не оправдываю свой расчет пылкой страстью и прочей ерундой…

  27