64 
– Откуда ты знаешь, что это было не мое желание тем вечером на Белом ужине? Представь, я загадал встретить прекрасную умную женщину, чтобы любить ее до конца моей жизни!
По спине у нее побежали мурашки, как и всегда, когда Ксавье произносил подобные слова. Как он может любить ее до конца своей жизни, если она почти на двадцать лет старше его? Математика вроде бы не на ее стороне. Но сейчас Шанталь не стала спорить с ним по этому поводу. Ксавье снова поцеловал ее, и она вышла из квартиры. Было шесть часов утра, и он снова лег в кровать, думая о ней и ее сыне. Его передернуло при одной только пришедшей в голову мысли: что произойдет, если Эрик умрет? Лучше не думать об этом, поскольку он не знал, сможет ли она пережить такую беду. Шанталь, конечно, сильная женщина, но Ксавье искренне надеялся, что ничего подобного с ней никогда не произойдет. Он любил ее и не хотел видеть страдающей.
Шанталь приехала в аэропорт задолго до вылета и одной из первых заняла свое место в самолете. Рейс не задержался, и она оказалась в Берлине в половине десятого, быстро прошла контроль и взяла такси до госпиталя. Там у информационной стойки ей сказали, что операция уже закончилась и ее сын находится в палате интенсивной терапии, неподалеку от которой имеется небольшой зал ожидания.
Найдя эту комнату, Шанталь подошла к посту медсестры, и та сообщила, что состояние Эрика стабильно и к полудню его переведут в обычную палату. Вспомнив об Аннелизе, Шанталь спросила медсестру, не было ли еще кого-нибудь с ним на мотоцикле в момент аварии. Та сказала, что Эрик ехал один. Тогда она позвонила ему домой, и ей ответила Аннелиза. Громко рыдая, девушка пожаловалась, что Эрик накануне вечером не вернулся домой, а это было совершенно не похоже на него. Шанталь поняла, что в его документах на случай непредвиденных обстоятельств были указаны ее фамилия и номер телефона, поэтому Аннелиза понятия не имела, что произошло.
– С Эриком все в порядке, – ровным тоном проговорила Шанталь, пытаясь успокоить девушку. – Он попал в аварию на своем мотоцикле. У него переломы ноги и руки, но в целом с ним все нормально. Я сейчас у него в госпитале.
Аннелиза заплакала еще сильнее и даже начала лепетать что-то по-немецки, но потом снова перешла на ломаный французский.
– Я уж начала думать, не погиб ли он, – всхлипнула она.
– Слава богу, жив, – с чувством произнесла Шанталь. – Пока он в палате интенсивной терапии после операции. И пробудет там еще пару часов. Вы можете навестить его попозже.
– У меня сегодня занятия, – сказала Аннелиза, расстроенная случившимся, но обрадованная благополучным исходом. – Я зайду ближе к вечеру.
– Эрик будет рад вас видеть, – любезно произнесла Шанталь и отключила телефон.
Она терпеливо стояла в холле, поджидая сына, а когда его провезли на каталке в палату, где находились еще трое мужчин, вбежала следом. Увидев мать, Эрик с благодарностью посмотрел на нее. Она всегда была рядом в трудные минуты со всеми своими детьми. Эрик нисколько не сомневался, что она уже здесь.
– Прости меня, – прошептал сын, когда Шанталь склонилась к нему и поцеловала в щеку, еще грязную после аварии.
Никто не стал тратить время на то, чтобы его умыть: врачам надо было заниматься делами поважнее. У Эрика была гипсовая повязка на руке, и вся нога тоже полностью загипсована. Ожидая сына, Шанталь поговорила с доктором, и тот сказал, что Эрик пробудет в госпитале как минимум неделю. Перелом руки оказался без смещения, так что гипс снимут уже через месяц. А вот нога будет срастаться дольше, в течение двух-трех месяцев. Эрику также предстоит лечение в реабилитационном госпитале, и лишь после этого он сможет двигаться самостоятельно.
– Стыдись, сынок, – пожурила его Шанталь. – Эти мотоциклы давно уже стали историей. Придется тебе влиться в ряды ненавистной буржуазии и пересесть в автомобиль.
Эрик улыбнулся, а Шанталь оставила его и отправилась выбивать для сына одноместную палату, куда его и поместили час спустя. Потом Шанталь и медсестра принялись осторожно смывать с него грязь. Они обходились с Эриком как с ребенком, а он начал погружаться в сон, после того как медсестра сделала ему укол.
Шанталь посидела рядом с Эриком, пока он не заснул, а затем спустилась в кафетерий поесть. Перекусив, она подумала было, не позвонить ли Ксавье, но решила не тревожить его на работе.
Возвращаясь к палате Эрика, Шанталь испытала странное чувство. В течение более чем двадцати лет она в одиночку выполняла все обязанности медсестры и сиделки для своих детей. Царапины, вывихнутые лодыжки, порезы, когда ее дети падали, лазая по деревьям в подростковом возрасте, уход за дочерью после срочного удаления воспалившегося аппендицита в возрасте девяти лет, камень в почках у Поля, когда ему было пятнадцать. Она всегда в одиночестве бродила по больничным коридорам, волнуясь за детей и оказываясь перед необходимостью принимать то или иное решение. Никто и никогда ей не помогал. Она привыкла к такому развитию событий, и, когда думала об этом сейчас, понимала, как долго была в одиночестве и сколь счастлива теперь, с появлением в ее жизни Ксавье.
64 
