26 
Грегорио пытался звонить Бенедетте почаще, но каждый день появлялись новые проблемы, с которыми приходилось бороться. Близнецов назвали Клаудиа и Антонио, и Грегорио настоял на крещении их госпитальным священником, о чем сразу же проведала пресса. Бенедетте стало неприятно, когда она прочитала об этом в газетах. У Грегорио теперь была другая жизнь, совершенно отдельная от нее. А когда он звонил ей, то мог говорить только об Ане и детях, поскольку они стали единственными близкими для него людьми во вселенной, ныне изолированными в парижском госпитале.
Бенедетта начала страшиться его звонков, хотя Грегорио постоянно обещал вернуться к ней, как только сможет, однако возвращение все время отдалялось в неопределенное будущее, возможно на целые месяцы. Грегорио чувствовал свою ответственность за Аню и детей, но в то же время в Милане у него жена, которой он постоянно твердил, что любит ее и не хочет терять.
Бенедетте только и оставалось, что вести их общее дело да сражаться с папарацци, осаждавшими ее в Милане. Даже спустя недели после рождения близнецов пресса продолжала охотиться за ней и печатать фотографии, на которых она выглядела огорченной. Папарацци не удавалось запечатлеть Грегорио, Аню или близнецов, поэтому они сосредоточились на Бенедетте.
Родители Грегорио были столь же расстроены, как и она сама, читая бесконечные статьи в газетах. Его отец не мог скрыть своей ярости к сыну, а мать названивала невестке, чтобы узнать, когда он появится дома. Однако Бенедетта, измученная ее вопросами, отвечала одно: она понятия не имеет, когда это случится. Малыши чувствовали себя несколько лучше, чем в дни после рождения, но еще рано было давать какие-либо прогнозы. Мать Грегорио постоянно рыдала в трубку из-за позора, навлеченного ее сыном на всю семью, и Бенедетте приходилось утешать еще и свекровь. Ее собственная мать сказала, что не желает его больше видеть, и добавила, что он предал их всех.
Все это отнимало так много времени у Бенедетты, что она едва успевала думать о себе и принимать меры по их совместному бизнесу. Сразу возникли проблемы на одной из шелкоткацких фабрик, из-за чего они не смогли сшить сотни комплектов одежды, которую должны были выпустить. У одного из их самых крупных китайских поставщиков случился пожар, уничтоживший три фабрики, а это означало, что они не смогут вовремя выполнить крупный заказ для Штатов. А потом началась забастовка докеров в Италии, и значительная часть их товаров осталась болтаться на рейде.
Жизнь Бенедетты превратилась в замкнутый круг страданий и проблем, которые она не могла разрешить. Она являлась главой их команды художников-дизайнеров, но без Грегорио, остававшегося недосягаемым в Париже, была вынуждена взвалить на свои плечи и его часть работы, а также принимать сложные деловые решения. До сих пор они были единой слаженной командой. Один из его братьев пытался ей помочь, но он был производственником и хорошим специалистом по вопросам выпуска продукции, однако неспособным заменить Грегорио. При полном отсутствии ответственности в личной жизни Грегорио обладал острым чувством бизнеса и способностью предотвратить катастрофу. Теперь все изменилось.
Бенедетта чувствовала, что ее захлестывают цунами проблем. Но тут в конце июня ей позвонила Валерия. Она не спрашивала Бенедетту о частностях, просто сказала, что очень огорчена всем случившимся. Валерия мельком слышала о проблемах с шелкоткацкими фабриками, но не стала говорить и об этом, предположив, что у Бенедетты и так хватает проблем.
– Это какой-то кошмар, – призналась подруге Бенедетта прерывающимся голосом. Так уж вышло, что Валерия позвонила не в самый удачный день. Контейнеровоз с товарами, в которых они отчаянно нуждались, затонул во время шторма у побережья Китая. День этот стал Литанией о несчастье и обо всех погибших вместе с пароходом. – Все, что могло случиться, случилось, а Грегорио тем временем сидит в Париже с этой девчонкой и ее детьми. Мы даже не можем ему позвонить. Он, видите ли, не желает, чтобы его беспокоили. Это какое-то безумие!
Ситуация выглядела несколько сюрреалистично, а голос Бенедетты звучал так, словно она была готова сдаться. В первый раз за двадцать лет она почувствовала, что лишилась мужа. Он обманывал ее и раньше, но они как-то переживали случившееся, однако никогда еще ситуация не достигала такой поистине эпической напряженности.
– Он не говорил, – осторожно спросила Валерия, – когда собирается вернуться домой?
26 
