Особенно,... 
114 
Оглянулся Волчанов на своего заместителя — думал совета спросить, но как только увидел, что Аплохов без отрыва на свои часы смотрит — сразу желание с ним разговаривать пропало.
«Надо березку посадить! — сказала Волчанову твердая и решительная мысль. — Это главное! Он же русским был».
И снова покосился Волчанов на полковника, на его широкое со слегка приплюснутым носом лицо.
— Ладно, — негромко проговорил генерал. — Урлухов!
— Слушаю, товарищ генерал-лейтенант, — солдат стал по стойке «смирно».
— Высыпь прах в ямку, перемешай с землей и посади березку!
— Слушаюсь!
Когда солдат, присев на корточки, высыпал в ямку прах, Волчанов подошел, заглянул вниз, на дно. Увидел этот серый человеческий пепел, маленькую кучку пепла — все то, что осталось от двух человек. Тяжело стало на сердце. Что-то в груди кольнуло.
Отшатнулся.
С двух метров смотрел, как садили солдаты березку в раздробленную ледяную землю.
— Разрешите доложить! — возник перед ним рядовой Урлухов. — Ваше приказание выполнено. Разрешите идти?
— Идите! — сказал Волчанов.
Сейчас ему хотелось остаться возле могилы друга одному.
Солдаты ушли.
Полковник, исполняя приказ начальника, поехал на «ЗИЛе» в Кремль готовить документы для совещания. Рядом никого не было, и генерал, подхватив полы шинели, опустился у только что посаженной березки на корточки. Посмотрел на стоявшую рядом березку, что росла на могиле Тверина. Та березкабыла раза в два выше посаженного в этот день саженца, — Ну вот, Паша, — прошептал Волчанов. — Теперь ты тут, рядом… Совсем рядом…
Человеческая тень легла вдруг на снег рядом с генералом, и он, не поднимаясь с корточек, обернулся.
Позади стоял тот же молодой мужчина в черном пальто и в пыжиковой шапке. В руках у него был букет красных гвоздик.
Волчанов посчитал цветы — их было четыре.
«Значит, не случайно сюда пришел», — решил он.
— Вы его знали? — спросил, поднимаясь и застегивая шинель, генерал. Мужчина кивнул.
— Я — его сын, — негромко проговорил он после недолгой паузы.
Волчанов внимательно заглянул этому человеку в лицо. Но никакого внешнего сходства не заметил.
Мужчина тем временем положил букет цветов под посаженную минут двадцать назад березку.
— Сын? — переспросил генерал.
— Григорий, — сказал мужчина и протянул руку для знакомства.
Что-то отдалось эхом в памяти Волчанова. Он пожал руку.
— Генерал Волчанов, — произнес нечетко, все думаяо прошлом. И вдруг словно огромные буквы возникли перед глазами — память выписывала страницы прошлого.
— Марии Игнатьевны сын? — спросил Волчанов. Мужчина кивнул.
Некоторое время они стояли молча над могилой.
— А почему без музыки? — спросил Григорий. — И так как-то без людей?
— Знаешь, Гриша, — Волчанов говорил медленно, подыскивая мягкие объяснительные слова. — Это ведь нельзя было… Я для него, как для друга. Можно сказать неофициально и без разрешения. Он ведь даже не член партии был, хотя большего коммуниста я, пожалуй, и не видел в жизни… Тайком похоронили…
— и Волчанов вздохнул тяжело и огорченно покачал головой. В глазах у него сверкнули слезы.
— Товарищ Волчанов, — заговорил Григорий. — Можно вас об одном попросить?
— Что?
— Я могу справку получить, что он мой отец?
Волчанов внимательно, проникновенно посмотрел Григорию в глаза.
— Гордишься? — спросил с едва прочитываемой в краешках губ доброй улыбкой.
— Горжусь, — признался Григорий.
— Хорошо. Приходи завтра к двенадцати. Скажешь постовому, что к генералу Волчанову, — проведут…
Еще немного постояли молча над могилой.
Потом Волчанов глянул на часы и недовольно скривил губы.
— Ну, до завтра, — повернувшись, сказал он Григорию. — На совещание надо идти!..
— До свидания!
Волчанов пошел к воротам, а Григорий смотрел ему вслед. Взгляд его был каким-то заиндевевшим. Руки даже в кожаных, подбитых мехом перчатках мерзли. Мохеровый шарф не спасал шею от укусов мороза.
Подождав, пока генерал Волчанов скрылся в воротах, Григорий бросил еще один быстрый взгляд на могилу Добрынина и быстро зашагал прочь.
Поднявшийся ветерок пересыпал снежную крошку по черной булыжной пустыне Красной площади.
Глава 54
В темно-синем драповом пальто с черным цигейковым воротником, по снегу, хрустящему под ногами, Павел Александрович Добрынин шел не спеша. А по бокам, перебрасываясь недоброжелательными взглядами, семенили двое: один в черном костюме с красным галстуком, второй в старомодных обносках цвета хаки. Но оба были слишком легко одеты для подкремлевской зимы.
114 
