Особенно,... 
110 
А время приближалось к обеду, и решил Добрынин вернуться в гостиницу, ведь там же, на пятом этаже, через две двери от его номера был буфет.
Поднялся наверх тем же путем. И тех же мальчишек увидел. Они вчетвером сидели на тротуаре и чинили санки.
Добрынин подошел, посмотрел, в чем дело. Потом легко взял и вправил обратно в паз выскочившее железное боковое ребро санок.
— Спасибо, дядя! — сказал мальчик постарше.
— Ну а кто из вас военным хочет стать? — спросил народный контролер.
— Я! — ответил самый младший, тот, что часом раньше в Добрынина снежком запустил.
— А вы кем хотите стать? — спросил Добрынин остальных.
— Я пожарником. —А я,-сталеваром.
— Ясно, — Добрынин улыбнулся, потом повернулся к самому младшему, который военным хотел стать. — Как тебя зовут?
— Митя.
— Ну, Митя, вот тебе шинель, вырастешь — будешь носить!
* * *
В гостинице Добрынин перекусил, выпил чаю с теплым мягким бубликом. Отдохнул полчаса в номере, потом стал собираться. Достал адрес дочери, проверил вещмешок: все четыре книги «Рассказов про Ленина» были на месте.
Вышел на улицу.
— Извините, — обратился он к проходившей мимо женщине-милиционеру. — Вы не скажете, как отсюда вот сюда доехать? — и показал ей бумажку с адресом.
— Русановская набережная? — прочитала женщина в синей шинели. — Пойдемте!
Она отвела его на соседнюю улицу, с которой была видна колокольня. Потом дальше, мимо старинного двухэтажного дворца. Остановились на площадке на краю горы. Внизу лежал замерзший Днепр, а за ним ровной шеренгой стояли высотные белые дома.
— Вот она, Русановская набережная, — сказала женщина. — Если вон туда направо пойти, выйдете к станции метро. Три остановки до «Левобережной», а там пешком или на автобусе. А можете по льду, если не боитесь.
— А как на лед спуститься? — спросил Добрынин.
— Вот туда налево парком пройдете, а там дорожка вниз. Только осторожнее, а то скользко сейчас!
— Спасибо!
— А вы из какого города? — поинтересовалась женщина-милиционер.
Добрынин развел руками, пока искал ответ на вопрос. Потом сказал:
— Сейчас из Москвы, а вообще всю жизнь в разных местах, куда посылали… А дочь моя здесь живет.
— А-а, ну счастливо! — напутствовала женщина.
Спускаясь к Днепру, Добрынин два раза поскользнулся и один раз чуть не потерял вещьмешок, покатившийся вниз по частично обледенелой тропке. Но потом народный контролер вещмешок достал и дальше шел вниз уже осторожнее, проверяя каждый свой шаг и хватаясь за ветки голых зимних деревьев, густо разросшихся на склонах.
Остановился уже на берегу Днепра. Отдышался.
Перед ним снежной равниной простирались замерзшие просторы великой реки. А дальше, на горизонте, вставала серая из-за деревьев полоска острова, и из-за нее уже выглядывали некоторые дома Русановской набережной.
У самого берега лед был синеватым и истоптанным сотнями следов, разбивавшихся далее на несколько тропинок.
Добрынин поправил на себе новое темно-зеленое пальто, забросил еще раз вещмешок за плечо и пошел.
Под ногами похрустывал лед. Слева и справа виднелись окаменело сидевшие на своих стульчиках-ящичках рыбаки, все толстые из-за одетых двойных или тройных ватников.
Светило солнце, уже поднявшееся на самый верх морозного неба.
И приятная тишина, в которой только собственные шаги были слышны Добрынину, радовала слух.
То и дело оглядываясь назад, Добрынин замечал, как отдаляется только что покинутый берег.
Синяя ледяная тропинка виляла то вправо, то влево, словно обходила она какие-то опасные места.
По дороге вспомнил Добрынин, как спас его урку-емец от смерти на далеком Севере. Вспомнил двух вмерзших в лед контролеров. Подумал, что, должно быть, до сих пор они там, во льду лежат.
Но все эти воспоминания и мысли никакого испуга не вызвали.
Приближался остров. И дома Русановской набережной спрятались за неожиданно выросшими перед Добрыниным голыми зимними деревьями.
Остров оказался не тонкой полоской земли. Пришлось ему минут пятнадцать идти по снегу, довольно глубокому, проваливаясь и набирая снега в ботинки.
Наконец перед ним выросли уже знакомые многоэтажные дома. А между ним и домами лежала вторая часть реки, лед, покрытый синими венами рыбачьих тропинок. И рыбаков на льду виднелось множество, а в некоторых местах сидели они кучно, как иногда сидят на снегу воробьи, подбирая брошенные сердобольными старушками крошки. Снова захрустел лед под ногами народного контролера. Снова завиляла синяя тропинка.
110 
