Последние отзывы

  38  

— Вы называете меня призом? — простодушно удивилась Анна.

— Разумеется, герцогиня, хотя «приз», готов согласиться, совершенно неподходящее здесь слово. Вы — сияющая недоступная звезда, вы Луна, по которой тоскует сердце каждого мужчины, вы Солнце, которое Ворон заставил светить лишь для одного себя, хотя вы просто обязаны согревать своим сиянием всех людей этого мира.

Французы много чего еще наговорили, пока не возвратились за свой столик. Когда они ушли, Анна едва ли не плакала от смеха.

— Вот чудаки! Ты был совершенно прав. Я наслаждаюсь комплиментами и надеюсь, что услышу их много-много раз.

— Эти два джентльмена, которых мы только что видели, необычайно поэтичны, как все французы, — сухо заметил герцог. — Англичанин выразился бы скромнее, например, сказал бы, что ты «прелестница», «красавица» или что у тебя «великолепная фигура». А эти французы… они слишком экспансивны.

Анна лукаво посмотрела на Ворона.

— А какие комплименты ты говоришь женщинам, которые тебе нравятся и которых ты… любишь?

— Вот об этом я говорить тебе не обязан, — буркнул в ответ герцог.

— Секрет?

— Не то чтобы секрет, но это нескромно и может вызвать у жены ревность.

Наступило молчание, после чего Анна сказала:

— Ты хочешь сказать, что если тебе понравится другая женщина, я должна ревновать?

— Большинство женщин именно так и поступают.

— Но почему?

— Потому что я твой муж, и предполагается, что мне должна нравиться только моя жена и я, разумеется, обязан хранить ей верность.

— А та леди, которую мы встретили сегодня утром, — она не была замужем, когда вы, как она выразилась, были «очень близкими друзьями»?

Герцог подумал, что в очередной раз «подорвался на собственной мине», и был очень рад тому, что именно в этот момент официанты принесли и начали раскладывать по тарелкам какое-то заказанное им экзотическое блюдо. Не станешь же продолжать при них разговор на такую интимную тему?

Но герцог догадывался, что все сказанное им уже не изгнать из мыслей Анны, и когда с едой было покончено, а на столе остались только кофе и бокал бренди для герцога, она спросила:

— Могу я задать тебе вопрос?

— Разумеется, — ответил он.

— Теперь, когда мы с тобой женаты, может ли случиться так, что ты встретишь женщину, которая покажется тебе красивой и привлекательной, и ты захочешь поухаживать за ней? И что в этом случае должна делать я — притворяться, что ничего об этом не знаю?

— Давай будем надеяться, что ничего подобного не произойдет, но если такое случится, то, скорее всего, в тайне от тебя и уж, во всяком случае, так, что ты не будешь иметь возможности вмешаться.

— Но ты говорил, что все или почти все жены ревнивы.

— Я думаю, что не только жены, но все женщины ревнуют к соперницам, — уклончиво сказал герцог.

Наступило молчание.

Наконец Анна сказала:

— Тогда предположим, что я слушаю комплименты от другого мужчины и нахожу его интересным — ты тоже предпочтешь не замечать этого?

— Само собой, нет! — резко ответил герцог. — Такого вообще не должно случиться, потому что, став моей женой, ты должна вести себя благопристойно, прилично, а это означает, что в твоей жизни не может быть других мужчин, кроме меня.

Он вновь думал сейчас о Клеодель, о том, что, женись он на ней тогда, у нее сейчас продолжался бы роман с Джимми.

Эта мысль была настолько отвратительна герцогу, что его голос невольно сделался резким и он не проговорил, а почти прокричал ответ на вопрос Анны.

Закончив, он подумал, что, должно быть, напугал Анну и что впредь ему нужно вести себя сдержаннее. Герцог хотел было извиниться перед женой за свою вспыльчивость, но в этот момент Анна негромко сказала:

— Это несправедливо!

— Несправедливо? — переспросил герцог.

— Да, несправедливо, когда какие-то вещи мужчинам позволительны, а женщинам нет. По справедливости если у мужей есть права, то они должны быть и у жен тоже.

Герцог понимал, что Анна говорит сейчас об этой проблеме в целом, а не потому, что каким-то образом лично заинтересована в ней.

В то же время, помня о том, как ему пришлось страдать из-за Клеодель, герцог решил честно поговорить с Анной.

Он пригубил бренди из своего бокала и серьезным тоном заявил:

— Я должен кое-что сообщить тебе, Анна.

— Да?

— Я приехал тогда в монастырь для того, чтобы найти себе жену, которая не была бы похожа на всех остальных женщин, которых я когда-либо знал.

  38