20 
— Пригласить его сюда! Какого черта она станет приглашать его сюда, если я уже сказал ей, что не потерплю его присутствия в моем доме. Что касается брака с ним, девчонка — просто безмозглая дурочка. И она уже помолвлена с сыром Рупертом Ротом.
— Которого она не любит и который не любит ее, — заметила Нерина.
— При чем тут любовь? Он сделал ей предложение, разве не так?
— Но вовсе не потому, что полюбил ее. Ее величество приказала ему найти жену до того, как он в следующий раз явится ко двору. Очевидно, ее величеству стало известно об его увлечении леди Клементиной Толмэдж.
На мгновение лорд Кардон уставился на Нерину, а затем произнес уже спокойнее:
— Так, значит, вот в чем тут дело? Но откуда ты это знаешь?
— Это чистая правда, — сказала Нерина, вовсе не собираясь рассказывать дяде о разговоре, подслушанном в летнем домике.
— Охотно в это верю, — сказал лорд Кардон. — Такой человек, как Руперт Рот, не станет без достаточного на то повода просить руки такой бесхарактерной дурочки, как Элизабет. Но каковы бы ни были его соображения, меня это устраивает. Я хочу, чтобы он стал моим зятем, и, Бог свидетель, я добьюсь этого.
— Но, дядя Герберт, разве вы не понимаете, что это значит для Элизабет? Она будет несчастна, невероятно несчастна с человеком, которому нет до нее никакого дела, которому она нужна для удобства, чтобы избежать последствий своего неблагоразумия. Дядя Герберт, хоть раз сжальтесь над ней! Позвольте ей выйти за человека, которого она любит.
На мгновение Нерине показалось, что дядя послушает ее. Он словно замешкался на секунду, но затем снова свирепо закричал:
— Какое, к дьяволу, имеет значение, кого она любит! Она сделает так, как ей сказано. И если ты будешь настраивать ее против меня, клянусь, тебе же будет хуже.
Его лицо вновь побагровело; он выплевывал слова с такой яростью, что все его тело тряслось.
Нерина поняла, что ей больше нечего сказать, чтобы убедить его, и она умолкла. Глаза лорда Кардона сузились.
— Вопрос решен, — произнес он совсем другим тоном, — а теперь давай поговорим о тебе, дорогая племянница. Может быть, ты соизволишь объяснить мне, почему ты вернулась сюда без предупреждения и, полагаю, без рекомендации твоего последнего нанимателя.
К собственному удивлению, Нерина не ощутила ни учащенного сердцебиения, ни внезапной тошноты — тех признаков страха, которые она раньше всегда испытывала, когда дядя издевался над ней. Теперь она спокойно ответила:
— Вы знаете, почему я вернулась, дядя. Думаю, если вы честны, вы не можете не удивляться, что меня не было так долго.
На мгновение его глаза забегали, и Нерина поняла, что попала в самую точку. Значит, это было правдой: отправляя Нерину в дом маркиза Дроксборо, дядя прекрасно знал, что ее там ожидает, представлял, что ей придется пережить. Ему хотелось, чтобы это произошло, он надеялся на это, ему была приятна сама мысль о ее страданиях.
— О чем ты говоришь? — спросил лорд Кардон, и Нерина поняла, что впервые ей удалось пробить броню его самодовольства.
— Вы знали, что собой представляет лорд Дроксборо, — сказала она, — и вы отправили меня, абсолютно беззащитную девушку, жить под одной крышей с ним. Может быть, я и нищая, никому не нужная сирота, но все же я ваша племянница, дочь вашего единственного брата.
— Ты еще и дочь своей матери, актриски, которой удалось заманить в свои сети юношу, даже не успевшего окончить Оксфорд, — усмехнулся лорд Кардон.
— Вы прекрасно знаете, что она была не актрис кой, а певицей, и притом благородного происхождения. Она и мой отец полюбили друг друга и были счастливы в течение одиннадцати лет. Ради него она оставила свою карьеру. Она была порядочной женщиной; более порядочной, чем большинство известных вам людей из высшего общества. И все же из-за каких-то снобистских предрассудков вы решили заклеймить меня позором. Что ж, пожалуйста, продолжайте наказывать меня за то, что мои родители осмелились любить и быть счастливы. Им было все равно, что думали и говорили о них окружающие. Но будьте хотя бы честны и признайтесь, что преследовали меня с самого детства. Вы хотели видеть меня опозоренной, соблазненной, безнравственной, чуть ли не потаскухой. Поэтому вы и отправили меня гувернанткой к ребенку маркиза Дроксборо, отправили намеренно. Что ж, вы снова будете разочарованы: меня не соблазнили, я вернулась такой же, как уехала, но я усвоила одно: все мужчины — подлецы. Вы все одинаковы, все до единого. Всем вам нужно от женщины только одно.
20 
