90 
— Надо же, довели! Она уволилась!
Все в недоумении повернулись к нему. Владимир Иванович хмуро переспросил:
— Да не ори ты так! Говори толком!
Лешик передохнул и сказал уже обычным голосом:
— Лизонька уволилась! Я ее только что на лестнице встретил! Остекленевшая вся, а глаза совершенно пустые и, по-моему, заплаканные. Кто-то ее жутко обидел. Кстати, она просила передать всем привет и сообщение: больше она своими просьбами нам надоедать не будет. А кому она просьбами надоедала?
И все невольно посмотрели на посеревшего от мучительной душевной боли Зайцева. Владимир Иванович быстро проговорил, желая смягчить накаленную обстановку:
— Ого! Шестой час уже! Пора по домам собираться.
Но никто не двинулся с места, глядя, как Илья тихо встает и уходит из комнаты.
Генрих заволновался.
— Может, пойти за ним?
Игорь не позволил:
— Да не надо, дайте мужику одному побыть! Пусть обдумает, что делать, не мешайте! Может, что дельное решит.
Три недели в отделе автоматизации царил траур. Все ходили на цыпочках и говорили больничным шепотом, охраняя тоску коллеги. Илья это понимал и еще больше злился. Всё это время провел, сцепив зубы, упорно уговаривая себя, что все к лучшему. Ни к чему хорошему их кратковременная связь всё равно бы ни привела. О том, что это может быть серьезно с обеих сторон, думать себе запретил. Зачем плодить никчемные фантазии?
Потом что-то изменилось, душа стала всё упорнее требовать правды, пусть даже очень болезненной. К концу третьей недели, поняв, что жизни все равно не будет, пока не выяснит всё до конца, Илья решил действовать. Пусть будет хуже, но, по крайней мере, в его жизни наступит ясность.
Пошел в кабинет к экономистам и спросил, не таясь:
— Мне нужен Лизин телефон, может, у кого есть?
Женщины обрадованно зашумели, листая записные книжки. Его поразила Любовь Николаевна, напористо проговорившая:
— Давно уже пора по-мужски себя вести! А то что ж это такое? Лиза уходит вся в слезах, а он будто бы и не причем!
Это фальшивое проявление женской солидарности его изрядно покоробило. Чья бы корова…
Номер Лизиных домашнего и сотового телефона нашла Марья Ивановна. Продиктовав их, уныло обрисовала невеселую перспективу:
— Но вы очень-то на них не рассчитывайте! Я несколько раз пыталась Лизе позвонить, но по сотовому ответ один: абонент недоступен, а к домашнему вообще никто не подходит.
Он попросил и адрес.
— Дом-то я знаю, — женщины с неприкрытым интересом уставились на него, выжидая, что последует за этим признанием, — но вот квартиру — нет. — Тут раздался дружный разочарованный вздох, и он понял, что упал в глазах женщин до невозможно низкой отметки.
Номер квартиры дала Катя, несколько раз бывавшая в гостях у Лизы.
— Квартира двадцать вторая. Но вы, — она предупреждающе посмотрела на Илью, — просто так туда не попадете. Только по личному приглашению хозяйки. Там внизу охрана совершенно непробиваемая. Я как-то пришла, не предупредив, просто мимо шла, так они меня полчаса пытали, кто я и откуда, даже паспорт проверили, и лишь потом Лизе позвонили.
Несколько обнадеженный полученными сведениями, Илья в тот же день попытался дозвониться до Лизы, но сотовый упорно сообщал всю ту же сакраментальную фразу: абонент недоступен, а домашний отделывался глухими длинными звонками. Убедившись, что по телефону с девушкой поговорить не удастся, поехал к ней домой.
Охранники, подозрительно оглядев пришельца с ног до головы, как и следовало ожидать, в дом его не впустили. После его настоятельной просьбы позвонили к ней в квартиру по внутренней связи. Трубку долго никто не брал. Дюжий парень, проводивший розыскные мероприятия, взглянул на пульт и объявил:
— Да ее дома нет. Квартира сдана на охрану.
Зайцев попытался выяснить, когда вернется хозяйка. Возмущенные его настойчивостью охранники популярно разъяснили, что она здесь живет, а не отбывает наказание. И сообщать о своих передвижениях никому не обязана. Таких, как он, к ней десятки прорваться стараются. И вообще, если она его о своих планах в известность не ставит, значит, нечего ей и надоедать.
Сердитый и разочарованный, Илья вспомнил о лихом папочке, одном из владельцев гипермаркета, в котором побывал весной.
Было уже двадцать четвертое декабря, когда он, в очередной раз зайдя после работы в компьютерный магазин, увидел Глеба. Работавшая до него незнакомая ему смена даже говорить о хозяине не захотела. Глеб несколько удивился, услышав его странную просьбу:
90 
