Особенно,... 
102 
— Дайте, я его немножко понесу, хозяин! Вы же знаете, что я все сделаю, пока силы есть.
Глаза Фродо испуганно и зло сверкнули.
— Не подходи! Не прикасайся ко мне! — закричал он. — Это мое! Прочь руки! — он даже схватился за меч, но вдруг глаза его стали грустными, а голос — ласковым.— Нет, нет, что ты, Сэм, я не сержусь,— сказал он тихо.— Постарайся понять. Это моя ноша, другому нельзя ее брать на себя. Уже поздно. Ты мне этим не поможешь, дружок. Я теперь в его власти, почти в его власти, и никому его не отдам, а если будешь отбирать, могу обезуметь.
Сэм покачал головой.
— Понимаю,— ответил он.— Но тогда можно избавиться от другого груза. Давайте выбросим все лишнее, и пойдем прямо к цели,— он показал на Гору.— Зачем тащить туда то, что больше не понадобится?
Фродо снова взглянул на Гору.
— Ты прав,— сказал он.— Нам теперь почти ничего не понадобится. А если туда дойдем, то и совсем ничего.
Фродо схватил орчий щит и отбросил подальше, а вслед за ним полетел шлем. Потом он снял плащ, расстегнул тяжелый пояс и дал ему упасть на землю вместе с мечом. Плащ Фродо порвал на полосы и разбросал их в разные стороны.
— Не буду больше орком! — воскликнул он.— И пойду дальше без оружия, теперь оно мне ни к чему. Убьют, так убьют.
Сэм тут же последовал его примеру, сбросил орчье вооружение и вынул из мешка свои вещи, Они ему показались сейчас такими родными, что он никак не мог выпустить их из рук, особенно посуду. Наверное, потому что долго и с великими трудами нес. Слезы выступили у него на глазах от мысли, что надо выбросить котелок.
— Помните рагу из кроликов, хозяин? — спросил он.— И склон на теплой горе, где мы встретили капитана Фарамира в тот день, когда я увидел олифана?
— Увы, Сэм,— ответил Фродо,— я сейчас ничего не помню. Вернее, знаю, что все это было, но глазами памяти не вижу ничего. Я все потерял: вкус еды, свежесть воды, шум ветра, образы деревьев, травы и цветов, свет звезд и месяца. Я сейчас одинок и наг, один во мраке, Сэм, передо мной огненный круг, и ничто нас больше не разделяет. Это я вижу сейчас наяву, открытыми глазами, все остальное — во мгле.
Сэм взял его руки и поцеловал.
— Значит, надо еще быстрее идти,— сказал он прерывающимся голосом.— Чем скорее освободимся от Него, тем скорее отдохнете, хозяин.
Это были единственные слова утешения, которые смог найти верный слуга.
«Болтовня тут не поможет»,— подумал он и вдруг стал собирать разбросанные вещи, приговаривая про себя: «Нет, нельзя это все просто так бросать на открытом месте. Вонючка-то нашел кольчугу, не хватало, что бы он еще меч нашел; он и с голыми лапами достаточно опасен. И мои кастрюльки ему трогать нечего!»
Сэм все подтащил к одной из глубоких трещин, которых тут было немало, и швырнул вниз. Похоронным звоном отдался в его ушах лязг драгоценных кастрюль, исчезающих в черной бездне.
Потом Сэм вернулся к Фродо, отрезал кусок эльфийской веревки и опоясал им своего хозяина поверх серебристого плаща. Остальную веревку он старательно свернул и спрятал назад в мешок. Кроме веревки, он оставил себе только последние раскрошенные лембасы, флягу и Жало у пояса, а в глубоком кармане за пазухой — флакон Галадриэли и маленькую шкатулочку, которую она ему подарила.
Наконец, они смогли двинуться в путь и, повернувшись лицом к Горе, пошли по бездорожью, борясь с усталостью, движимые слабеющей волей, ни о чем больше думая, ни от кого не прячась. Да и трудно было бы обнаружить их в этом мрачном полутемном краю. Из всех прислужников Саурона только Назгулы могли бы осведомить его об опасности в лице двух маленьких, измученных, но не сломленных существ, упрямо пробирающихся в самое сердце его укрепленных владений. Но Назгулы на своих черных крыльях летали далеко отсюда. Они несли другую службу: следили за передвижением западных армий к воротам Мордора, ибо в ту сторону сейчас была направлена мысль Черного Властелина.
В тот день Сэму показалось, что Фродо ожил, и он очень удивился, потому что снял с него только малую часть ноши. Шли они гораздо быстрее, чем Сэм предполагал. Путь был трудный и неровный, но Гора явно приближалась. Наконец, мутный свет дня стал сменяться ночной тьмой, и Фродо снова ссутулился, начал спотыкаться и пошатываться, будто в последнем рывке потерял остаток сил.
Когда хоббиты остановились на отдых, он опустился на землю, произнес только: «Пить», — и умолк. Сэм дал ему глотнуть воды, но сам пить не стал, и когда Мордорская ночь сомкнулась над ними, мучительно думал о воде: все реки, ручьи и потоки, которые он видел в жизни, сверкающие на солнце и осененные ветвями ив, журчали и плескались в его воображении. Он чувствовал ступнями холодный ил пруда в Приречье, где в детстве бултыхался с Томом, Нибом и Дролом Норкинсами и их сестренкой Рози. «Как это было давно и как далеко! — вздохнул он.— Если даже есть отсюда обратная дорога, она все равно ведет через Гору».
102 
