47 
— Спасибо, — ответила Кейт с той же холодной вежливостью, что звучала в его голосе.
— Я принесу тебе одежду и оставлю на кровати, пока ты будешь принимать душ.
Кейт кивнула и повернулась к двери.
Комната, где больше не было ее вещей, показалась ей безликой, как гостиничный номер. Впрочем, он тоже сейчас вполне бы ее устроил. Она знала, что пребывание с Ралфом под одной крышей в теперешних обстоятельствах станет для нее самой утонченной пыткой из всех возможных.
Упругие водяные струи понемногу возвращали Кейт спокойствие и бодрость духа. Она хотела пробыть в ванной как можно дольше, чтобы дать Ралфу возможность принести ей одежду.
Наконец, завернувшись в большое полотенце, она босиком направилась в спальню, и тут же как вкопанная застыла на пороге. Ралф, видимо, только что вошел. Он тоже принял душ и переоделся в светлые брюки и рубашку с открытым воротом, но, как и она, был босиком. Справившись с участившимся дыханием, Кейт уловила исходящий от него слабый запах мыла.
Голос Ралфа прозвучал обыденно:
— Ну, как, теперь тебе лучше?
Что ж, она тоже могла играть в эту игру.
— Да, спасибо.
Но тут увидела, что его руки сжаты в кулаки. Ралф вовсе не был таким бесстрастным, как старался показать.
Кейт внезапно ощутила столь сильное желание, что его можно было сравнить лишь с чувством острого голода. Она с трудом могла сохранять видимость холодной отчужденности, а обернутое вокруг тела полотенце служило ненадежной броней для нахлынувших на нее чувств.
Кейт с трудом заставила себя повернуть голову, чтобы взглянуть на одежду, разложенную на кровати, — шея словно онемела.
— Это мне?
Ралф взял с кровати нечто вроде кимоно густого брусничного цвета с золотистой каймой.
— Это подарок моей матери. Я его никогда не носил, — объяснил он, хотя она ни о чем не спрашивала.
Кейт подумала, что именно такую одежду женщина может выбрать для мужчины, которого любит. Она напряглась, когда Ралф протянул ей халат.
— Тебе лучше надеть его прямо сейчас, ты вся дрожишь. Это от холода или от усталости, а может быть, и того и другого.
Она действительно дрожала, но не от холода и не от усталости. Кейт чуть было не рассмеялась, когда он отвернулся со словами:
— Я не буду смотреть, пока ты переодеваешься.
— После того как мне сотни раз приходилось переодеваться на студии, в комнатке, забитой людьми, скромность перестала быть одной из моих добродетелей, — небрежно проговорила Кейт, хотя в ее состоянии это было нелегко.
Более того, ей хотелось, чтобы Ралф увидел ее, когда она сбросит полотенце. Странно, что он отказался от такой возможности.
Ткань, напоминающая бархат, оказалась восхитительно мягкой. Кейт запахнула полы халата, почти утонув в нем. Когда она завязала пояс, Ралф повернулся и глубоко вздохнул.
— Наверняка на мне он смотрелся бы не так хорошо.
— Во всяком случае, по размеру он тебе больше подходит, — только и смогла ответить Кейт, когда ее горло внезапно сжала судорога.
Что-то непонятное промелькнуло в его взгляде, устремленном на нее. И с нарочитой тщательностью он принялся подворачивать слишком длинные рукава халата. Его заботливость немного напоминала родительскую. Однако Кейт никогда не ощущала себя женщиной сильнее, чем в этот момент.
Покончив с одним рукавом, Ралф принялся за другой. Дыхание его становилось все более прерывистым. Кейт и сама чувствовала, что ей становится трудно дышать.
— Спасибо, так, я думаю, будет хорошо, — сказала она тихо, готовая позабыть все доводы, касающиеся того, почему они не могут быть вместе.
Но один только взгляд, брошенный на напряженное лицо Ралфа, сказал ей о том, что, вероятно, уже поздно.
Поздно — для чего? Кейт подумала, что должна вспомнить о чем-то очень важном. Но тут Ралф с силой притянул ее к себе, обхватив руками за плечи, а затем начал поглаживать ее спину сквозь мягкую ткань. Ощущения Кейт обострились до предела. Казалось, он ласкает одновременно каждый дюйм ее тела — так оно отзывалось на самые легкие его прикосновения.
Когда он скользнул губами от ее виска вниз, медленно, но неуклонно приближаясь к ее губам, Кейт в последний раз попыталась отстраниться, понимая, что уже теряет над собой контроль. Но все, что оказалось в ее силах, это прошептать:
— Поцелуй меня, Ралф.
В его глазах появилось дразнящее выражение.
47 
