51 
И второй раз Марианна едва не разрыдалась, когда послышались торжественные звуки органа.
— Я не представляю себе свадьбы без колоколов, — прошептал ей на ухо Хадсон, — или, на худой конец, без органа.
— Очень красиво, — прошептала Марианна, чувствуя, как на плечи наваливается нестерпимая тяжесть. Насколько легче было бы ей, будь Хадсон груб, невнимателен или безразличен! Если бы он не сочетал в себе все, что Марианна хотела видеть в муже.
Муж. Эта мысль поразила ее, словно удар в солнечное сплетение. Хадсон — ее муж. Они женаты. Господи, что она натворила? Что же будет дальше, когда замолкнут свадебные колокола и муж и жена останутся наедине?
Они покинули ресторан, усыпанные конфетти и сопровождаемые добрыми пожеланиями. Хадсон, в смокинге и белоснежной сорочке, спокойный и загадочный, подвел Марианну к огромному седану, увитому белыми лентами. Самообладание ее испарялось как дым; подходя к машине, она почувствовала, что неудержимо дрожит.
— Все хорошо, дорогая, все хорошо. — С этими словами Хадсон усадил ее в машину и привлек к себе.
Седан с рычанием помчался по нью-йоркским улицам; Марианна положила голову Хадсону на плечо и безуспешно попыталась хоть на миг забыть о своих страхах.
— Ты устала и к тому же с утра ничего не ела. Мы закажем что-нибудь в отеле. Что ты скажешь насчет ужина в номер? — ласково спросил он. — Нам совершенно не обязательно спускаться вниз.
Марианна не могла думать ни о чем, кроме того, как сладко лежать в его объятиях. От Хадсона пахло лосьоном с лимонно-мускусным ароматом и еще чем-то тонким и неопределимым и, несмотря на все ее страхи, Марианну вдруг охватило странное томление.
— Мне все равно, — прошептала она, уткнувшись ему в плечо. — Как хочешь.
— Меня и вправду можно поздравить, — улыбнулся Хадсон. — У меня не только прекрасная, но и послушная жена.
Ах, Хадсон, Хадсон. Даже сейчас, когда он шутил, в голосе его звучали гордость и любовь. Теперь он счастлив — тем больнее будет удар, когда Марианна его покинет. Или когда страшная правда выйдет наружу.
— Билл пошлет телеграмму Кийту, — снова заговорил Хадсон, почувствовав, что она напряжена, и стараясь отвлечь ее, — и сообщит, что произошло. А потом ты сама свяжешься с ним и скажешь, хочешь ли по-прежнему работать с «Мейджор промоушнз». Если понадобится, мы можем отложить медовый месяц. Пойми, Анни, я не собираюсь мешать твоей карьере, — внушительно добавил он.
Медовый месяц? Словно холодный душ обрушился на Марианну, возвращая ее к реальности.
— Так это ты предложил «Мейджор промоушнз» взять меня на работу? — спросила она дрожащим голосом, высвобождаясь из его надежных объятий — и немедленно ощутив холод одиночества.
— Этой компанией владеет семья Билла, — ответил Хадсон, а затем поспешно добавил: — Идею предложил сам Билл, и, поверь, не только ради меня. Он прежде всего бизнесмен. Он считает тебя первоклассным фотографом, и Кийта тоже, и полагает, что не прогадал, наняв вас на работу. Съемки начинаются через неделю. Так что, Анни, для тебя ничего не потеряно.
Но Марианну не интересовала ни заманчивая работа, ни открывающиеся перед ней перспективы, ни тем более выгода Билла Траскотта. Она думала лишь о человеке, сидящем рядом.
Прислуга в отеле уже перенесла вещи; в номере для новобрачных Хадсона и Марианну встретили шампанское и огромные букеты роз. Никогда еще Марианна не видела такой роскоши. Чего стоила одна кровать, по размерам и великолепию не уступавшая кровати в спальне у Хассана! Пол был покрыт толстым ковром цвета слоновой кости; занавески, покрывало, разбросанные по кровати подушечки — все светилось и переливалось золотым шитьем.
Ни в чем не уступали спальне и остальные комнаты: ванная, вся в зеркалах, с прилегающей маленькой сауной, гостиная и столовая, в которой, пожалуй, уместилась бы вся лондонская квартира Марианны. Повсюду цветы, фрукты и конфеты в изящных вазочках; на полках Марианна увидела книги и журналы.
— Ну? — произнес Хадсон, отпустив коридорного. — Не хотите ли перекусить, миссис де Санс?
— Не называй меня так! — Едва эти слова сорвались с ее губ, Марианна поняла, что допустила страшную бестактность. — Прости, Хадсон, я просто еще не готова.
Но сказанного не вернешь: нежность на лице Хадсона мгновенно уступила место обычной холодно-вежливой маске.
— Разумеется, я тебя не тороплю, — сухо ответил он. — Почему бы нам не принять душ? По отдельности, конечно, — добавил он с сарказмом, заметив ее пугливый взгляд. — А затем спустимся вниз и поедим. Ты ведь хотела поесть, помнишь?
51 
