167 
Вечерами они обычно отдыхали под сенью лесов. Оттфрид и Гибсон чувствовали себя там в относительной безопасности. Кэт только смеялась над ними. Если в окрестностях жили племена маори, они наверняка не спускали глаз с путешественников, а если они решат напасть, их атака застанет Оттфрида и Гибсона врасплох, как бы они ни клялись, что у них все под контролем. Мужчины с важным видом клали рядом свои мушкеты, когда садились к костру, который каждый вечер разводила Кэт и на котором готовила Ида. Ужинали они чаще всего молча, днем тоже почти не разговаривали.
Спутники решили, что лучше будет притвориться, будто они – две семейные пары, которые едут на юг в поисках подходящей земли. По крайней мере, именно это должна была сказать маори Кэт, если бы им встретилась деревня или патрули разведчиков. Если им повезет, коренные жители острова пропустят их, предполагая, что под брезентом лежит домашняя утварь и строительные материалы, а вовсе не ценные товары. Поэтому Кэт сидела весь день на козлах рядом с Гибсоном, который недоверчиво молчал и даже не пытался к ней притронуться. Судя по всему, Оттфрид рассказал ему, как ловко она умеет обращаться с ножом.
На второй крытой повозке в таком же молчании ехали Ида и Оттфрид. Атмосфера была напряженной, легче не становилось даже тогда, когда Ида, несмотря на весьма скудные запасы провианта, готовила поразительно вкусные блюда. Кэт и Гибсон добывали для них рыбу, ягоды и корнеплоды, а иногда в расставленные на ночь силки попадались даже птицы.
Гибсон был лучше подготовлен к жизни в глуши, нежели Оттфрид, и Кэт очень хотелось знать, где он всему этому научился, однако она решила ни о чем не спрашивать. Она пыталась как можно меньше общаться с мужчинами и всякий раз радовалась возможности забраться после ужина в палатку, которую они делили с Идой. Оттфрид и Гибсон ночевали в другой палатке. Если местные маори действительно наблюдали за ними, это могло показаться им странным, однако, судя по всему, ссориться с ними туземцы не хотели.
Чтобы не впадать в искушение, Оттфрид и Гибсон в дороге почти не прикасались к грузу. Товары были надежно спрятаны под брезентом, обе палатки и провиант они хранили под козлами повозок. И только через три дня, когда прошел сильный дождь и женщинам срочно потребовалась сухая одежда, Кэт заглянула под брезент. Она испуганно отпрянула, увидев перед собой бледное лицо вместо дешевого тряпья, которое Гибсон собирался продавать маори. Элсбет Ланге щурилась от яркого дневного света.
– Бетти!
Кэт отбросила в сторону брезент и увидела второго пассажира – Эриха Брандманна.
– Пожалуйста, не ругайся! – прошептала Элсбет. – Лучше всего… просто не выдавай нас.
Но, разумеется, было уже поздно. Удивленный возглас Кэт услышал Гибсон, и, когда он, смеясь, полез под брезент, Оттфрид и Ида догадались, что происходит нечто незапланированное.
– Ох, ну ничего себе! Ромео и Джульетта! – Гибсон галантно подал руку Элсбет, чтобы помочь ей выбраться из повозки.
– Нет, Эрик и Бетти, сэр! – поправил его Эрих и удивился, когда тот развеселился еще больше.
– Эрих! – Потрясенный Оттфрид узнал своего брата. – Что ты здесь делаешь? Ты ведь должен быть с семьей на судне, а не здесь, с этой девушкой. Как тебе не стыдно – бесчестить свояченицу собственного брата!
Гибсон снова расхохотался:
– Да брось ты, Оттфрид, если он ее и обесчестил, то это было самое беззвучное лишение девственности в истории человечества. Они ведь сидели тихо, как мышки. Кстати, чем вы там занимались две ночи подряд?
Днем звуки мог заглушать стук колес, цокот копыт и фырканье лошадей, но ночью тишину нарушали разве что резкие голоса ночных птиц.
Элсбет тут же покраснела.
– Мы ничего не делали, – прошептала она. – Мы просто хотели…
– Вы просто хотели не слушать родителей и подчиняться лишь собственным прихотям! – бушевал Оттфрид. – Нужно отправить вас обратно!
– Мы не хотим ехать в Аделаиду, – пояснил Эрих.
– Ты собираешься возвращаться? – Голос Кэт прозвучал резко. – Проделать весь путь обратно? По таким дорогам? Да ты спятил, Оттфрид!
– На мне лежит серьезная ответственность за моего брата и всю семью!
Гибсон возвел глаза к небу. Он вряд ли много понимал в разговоре, который велся на немецком языке, но его тональность позволяла предположить, о чем идет речь.
– Хватит строить из себя святошу, – осадил он Оттфрида. – Только не ты, бабник ты эдакий.
167 
