58 
— Только оскорбленная любовь способна пробудить в бесконфликтном человеке такую энергию, — сообщил он.
Далее последовали уже знакомые рассуждения об агрессии, направленной вовнутрь и вовне. Они объясняли все. Не зря профессор посвятил данной теме целые тома своих сочинений.
Наконец и Томас выполз из своего укрытия. Теперь его задача изменилась. Он должен был попытаться вбить в головы присяжным новое понятие «убийства в состоянии аффекта». Это преступление считалось более безобидным. За него по закону полагалось не более двадцати лет лишения свободы.
Ведь я сделал этот выстрел, не помня себя от сильнейшего эмоционального напряжения, предположил он. Я был вынужден с ним не согласиться.
— Но когда ваш друг Рольф появился в дверях бара, все ваши эмоции, сдерживаемые в течение дня, вдруг прорвались наружу, разве не так? — спросил мой адвокат.
— Не совсем, — ответил я. — Незадолго до этого я разработал план. Я хотел с ним покончить и совершил преднамеренное убийство. Он не должен был принадлежать никому, кроме меня.
Томас утонул в своем кресле. Я решил после вынесения приговора вознаградить его муки прибавкой к гонорару.
— Есть еще вопросы? — бесстрастно спросила Штелльмайер.
Присяжные опустили головы. Вдруг молодой человек в никелированных очках поднял руку. Его лицо не выражало никаких эмоций.
— Господин Хайгерер, почему вы рассказали обо всем именно сегодня?
Интересный вопрос. Мне захотелось отметить это и поблагодарить его, но он ждал от меня совсем другого.
— Признание зрело внутри меня давно, — ответил я. — Я уже несколько раз порывался открыться, но что-то меня останавливало. В конце концов носить его в себе стало невозможно. Теперь я чувствую облегчение.
Последнее было правдой. Сейчас мне не терпелось вернуться в камеру, где меня ждал обед. По пятницам давали картофельный суп. Я надеялся, что сегодня пятница.
— А может, вы просто боялись оправдательного приговора?
Я взглянул на судью и подумал, что процесс всем нам порядком надоел. Поговорили, и хватит. Людям пора по домам.
— Отвечайте на вопрос, — велела Штелльмайер.
— Я уже неоднократно говорил, что совершил тяжкое преступление и хочу понести за него наказание. Прошу вас вспомнить вступительную речь господина прокурора. Я совершенно согласен с ее положениями.
Реле почтительно поклонился мне. Мы с ним могли бы стать хорошими друзьями.
Однако студент не садился.
— Позвольте продолжить? — обратился он к судье.
Она разрешила. Заседатель Хель напрасно смотрел на часы.
— Кто еще знал о ваших отношениях с Лентцем?
— Никто, — произнес я.
— А его любовники?
— Не исключено, — пробормотал я.
Молодой человек начинал действовать мне на нервы.
— Надеюсь, этих троих мы еще услышим здесь в качестве свидетелей?
Вопрос был обращен к председателю суда, но я опередил его. Я объяснил студенту, что установить настоящие имена Джима, Рона и Бориса довольно сложно и скорее всего эти трое давно уже, как говорится, «залегли на дно». Я покосился на порнопродюсера. Тот кивнул, соглашаясь со мной.
— Завтра приглашены несколько свидетелей со стороны потерпевшего, — ответила очкарику Штелльмайер.
Это означало, что на сегодня достаточно. Она была права.
23 глава
Оказалось, что сегодня четверг и на обед чечевичный суп. Есть мне расхотелось. Третье письмо с кроваво-красными пятнами и надписью «Яну Хайгереру, освободителю» уже валялось в картонной коробке для мусора, разорванное на четыре части. Однако свое дело оно сделало. То, что я его не читал, не имело значения.
У меня было достаточно времени, чтобы восстановить послание. Я управился за несколько секунд. «Спокойно, Ян, — говорил я себе. — Это всего лишь листок бумаги».
Я думал о том, что совершил тяжелое восхождение и уже почти покорил вершину. Оставалось установить крест. (Как бывшему редактору, мне понравилась эта метафора. Крест — хороший образ.)
На сей раз послание выглядело иначе. Написанное изящным курсивом, оно не содержало ни заглавных букв, ни знаков препинания. Текст тянулся по белому листу бумаги тонкой чернильной вязью.
высокочтимый ян хайгерер почему вы рассказываете суду в чем вы виновны вы не совершили ничего плохого вы подвели скверное дело к хорошему завершению вы делаете то чего мы боимся больше всего вы должны быть оправданы и освобождены вы покончили с серым ни один земной суд не вправе за это наказывать мы вынуждены принимать меры рольф вольный каменщик смерти смотрит на вас с небес что он видит что ему приходится видеть вам не место в тюрьме храни вас бог энгельберт ауэршталь.
58 
