104 
Он принял участие в официальной части: назвал свое имя, сказал, что он алкоголик, и пятьдесят человек в зале одновременно воскликнули: «Привет, Эверет!» Прошло почти два года, но каждый раз в этот момент ему становилось тепло и легко на душе. Он никогда заранее не готовился к выступлениям и никогда не репетировал того, что скажет. Он просто говорил все, что ему приходило в голову или что беспокоило его в тот момент. На этот раз он упомянул Мэгги, сказал, что любит ее и что она – монахиня. Он сказал, что она тоже в него влюблена, но остается верна данным ею обетам. Что она попросила его больше ей не звонить, и он не звонит. Он ощущает мучительную потерю все эти три месяца, но уважает ее просьбу. И потом, когда встреча закончилась и он вышел, чтобы сесть в машину и ехать домой, он подумал о том, что он рассказал. Что он любит ее так, как не любил в своей жизни ни одну женщину, и неважно, монахиня она или нет. Это было неспроста, и вдруг он спросил себя, а не совершает ли он ошибку. Может быть, ему стоит бороться за нее. Раньше ему никогда не приходила в голову подобная мысль. Он уже подъезжал к дому, когда резко развернул машину и помчался в аэропорт. В первый день Рождества машин было мало. Было одиннадцать часов утра, и он знал, что сможет сесть на рейс до Сан-Франциско, который вылетал в час дня, и к трем уже будет на месте. Теперь ничто не могло остановить его.
Он купил билет и сел в самолет. Он сидел и смотрел в иллюминатор на облака и простиравшиеся внизу загородные пейзажи и автотрассы. Ему не с кем было встречать Рождество, и если она откажется увидеться с ним, он ничего не потеряет. Если только немного времени и обратный билет до Лос-Анджелеса. Это стоит того, чтобы попытаться. Последние три месяца он невероятно скучал по ней. Он скучал по ее мудрому взгляду на жизнь, умным замечаниям, по ее искусным попыткам давать советы, по звуку ее голоса и по ее ярким синим глазам. Сейчас он едва мог дождаться, когда увидит ее. Она была самым дорогим и единственным подарком на Рождество, который у него был. Кроме любви, у него тоже ничего для нее не было.
Самолет приземлился на десять минут раньше, почти в два часа, и в двадцать минут третьего он уже ехал на такси в город. Он ехал к ней в Тендерлойн, чувствуя себя школьником, который торопится на свидание с одноклассницей, и начал волноваться, что ему делать, если она не откроет дверь. У нее был домофон, и она может сказать ему, чтобы он убирался, но в любом случае он должен попробовать. Он не может позволить ей просто так исчезнуть из его жизни. Любовь – это настолько редкое и важное событие, что отказываться от нее нельзя. Тем более что он никого так не любил, как ее. Порой он думал, что она святая. Другие тоже так про нее говорили.
Но вот они подъехали к ее дому, он расплатился с таксистом и, нервничая, поднялся по выщербленным ступенькам. На крыльце сидели два пьянчужки и распивали бутылку. По улице взад-вперед шатались с полдюжины проституток в ожидании клиентов. Здесь это было обычное дело, и неважно, что сегодня было Рождество.
Он нажал на звонок. Никто не ответил. Он подумал: не позвонить ли ей на сотовый телефон, но не хотел предупреждать о своем приезде. Сев на верхнюю ступеньку, он огляделся. Было прохладно, однако светило солнце, и день был великолепный. На нем были джинсы и толстый свитер. Он решил ждать столько, сколько бы ни потребовалось. Он знал, что в конце концов она появится. Скорее всего, она раздавала сейчас рождественские обеды для бедных в какой-нибудь благотворительной столовой.
Два пьянчужки на нижней ступеньке продолжали свое распитие, передавая друг другу бутылку. Вдруг один из них посмотрел вверх и предложил Эверету выпить. Они пили бурбон, самое дешевое виски, которое смогли купить. Бутылка была самого маленького размера. Они были жутко грязные, от них воняло, и оба беззубо ему улыбались.
– Выпьешь? – прошамкал один. Второй был более пьян и полудремал.
– Ребят, а вы не думали пойти в «АА»? – дружелюбно спросил Эверет, уклоняясь от бутылки. Тот, кто протянул ее, с презрением посмотрел на Эверета и отвернулся. Он слегка толкнул локтем своего собутыльника и махнул рукой в сторону Эверета. Не сказав больше ни слова, они встали и перешли на другое крыльцо, где продолжили выпивать. Эверет наблюдал за ними.
«Если бы не милость Божья, так шел бы и я»[5], – прошептал сам себе Эверет. Он продолжал ждать Мэгги. Ему показалось, что ожидание любимой женщины – это чудесный способ провести первый день Рождества.
104 
