Особенно,... 
17 
Дарина посмотрела на шикарную шкуру почти с ужасом.
– Ты сам убил... это животное?
– Ни в коем случае, – заверил он ее и склонился, чтобы помешать кочергой головешки в камине. – Это мой друг Винсент расстарался, привез мне из Европы. Кажется, купил у какого-то обнищавшего аристократа.
Дарина спрятала лицо в пушистый мех.
– О... как мило. – На большее ее не хватило. Ею внезапно овладело смущение, и она уставилась на огонь.
Позади раздалось звяканье столовых приборов. Обернувшись, Дарина увидела слугу, ставящего на столик поднос с ужином. Иэн отпустил лакея легким взмахом руки.
Когда за ним закрылась дверь, Дарина вопросительно взглянула на хозяина этого дома.
– Прошу к столу, – сделал он широкий жест рукой и помог девушке встать. – Здесь есть все, чтобы удовлетворить зверский аппетит.
Он усадил ее в кресло, помог приспособить шкуру барса на плечах и вдруг произнес нараспев:
В полях, под снегом и дождем,
Мой милый друг,
Мой бедный друг,
Тебя укрыл бы я плащом
От зимних вьюг,
От зимних вьюг.
А если мука суждена
Тебе судьбой,
Тебе судьбой,
Готов я скорбь твою до дна
Делить с тобой,
Делить с тобой.
Иэн умолк и уселся напротив Дарины в кресло, поймал ее взгляд и ответил вопросительным взглядом.
– Дальше, – шепотом попросила она.
Иэн улыбнулся:
Пускай сойду я в мрачный дол,
Где ночь кругом,
Где тьма кругом,
Во тьме я солнце бы нашел
С тобой вдвоем,
С тобой вдвоем.
Он вдохновенно воздел руку вверх:
И если б дали мне в удел
Весь шар земной,
Весь шар земной,
С каким бы счастьем я владел
Тобой одной,
Тобой...
Он запнулся, умолк, опустил руку и с преувеличенным вниманием посмотрел на стол.
– Итак... – Кажется, он не знал, что сказать.
У Дарины застрял комок в горле. Чтобы выручить Иэна, она поспешно спросила:
– Чьи это стихи?
– Роберт Берне, – он оживился, с готовностью приняв подсказку. – Я ценю его творчество довольно высоко... – Он снял крышечку с подноса. – О! Миледи, – Иэн шутливо поклонился, – не желаете ли отведать куриное крылышко?
– С удовольствием, сэр! – Дарина приняла из его рук тарелку. На мгновение их пальцы соприкоснулись, и девушка едва не отдернула руку – ей показалось, что на коже теперь горит ожог...
– Разве тебе не кажется, что пора открыть лицо? – осторожно поинтересовалась она.
– Нет. – Иэн откинулся назад и скрестил руки на груди. – Я не хочу. Поверь, будет лучше, если ты никогда не увидишь моего лица. Я думал, что пересилю себя и не встречусь с тобой повторно.
– А хотелось? – решительно спросила Дарина.
– Хотелось. Не в этом дело. Нам нельзя видеться. Даже первая встреча была...
– Ошибкой? – Ей стало очень горько. – Ты жалеешь об этом?
– Нет.
– Тогда почему же...
– Я уже объяснял тебе. – Он подался вперед, сел, положив локти на колени и сцепив пальцы. – Я не имею права впутывать тебя в это. В мою жизнь и... в мою смерть. Я и сейчас...
– Ты не думал, что есть еще мои собственные желания? – очень спокойно поинтересовалась Дарина.
– Да... Извини. Я эгоист. – Иэн с силой провел ладонью по подбородку. – Думаю только о себе. Чего же хочешь ты?
– Тебя.
Он замер, кажется, даже дышать перестал.
– В каком смысле?
– Во всех смыслах. – Дарина положила салфетку. – Я хочу, чтобы ты перестал бояться меня.
– Я не боюсь тебя, – сказал Иэн спокойно. – Я не желаю, чтобы ты несла мою боль, вот и все.
– Ты опоздал. – Дарина с аппетитом вонзила зубы в куриное крылышко и продолжила, прожевав: – Мне кажется, я уже взяла от тебя часть боли. Ведь если ее разделить на двоих, нести будет легче, как считаешь?
– Тебе будет тяжело: до этого у тебя не было этой боли.
Дарина оставила крылышко в покое; глаза ее потемнели, будто впитали эту самую боль.
– Да, тут ты прав, – медленно сказала она. – Твоей боли у меня не было. Была своя. И, поверь, для меня она нелегка. Так что не говори мне, что я могу и чего – нет. Ты меня не знаешь.
Он долго молча смотрел на нее.
– Ты права. Я не знаю тебя. Именно поэтому я не имею права...
– Ты хочешь сказать, что после сегодняшнего дня мы с тобой не увидимся больше? – прервала она его.
– Да.
– Извини, но, по-моему, ты бежишь сам от себя. И от меня заодно.
17 
