32 
— Вы живете в Фивах? — спросила Тия для того, чтобы что-то сказать.
— Да. Ты помнишь столицу?
Тия пожала плечами.
— Смутно. Теперь я считаю своей родиной Эффе.
— Открою тебе секрет: родина женщины там, где живет мужчина, который сможет ее покорить. Я прав?
Мериб снисходительно улыбнулся, и ей была неприятна эта улыбка. Тие не нравилась его самонадеянность, и она предпочла промолчать.
— Тебе столько же лет, сколько моей сестре. Надеюсь, ты интересуешься не только одеждой и украшениями, как Анок! — заметил мужчина и спросил: — Ты бы хотела вернуться в Фивы?
Тия не размышляла ни секунды.
— Нет. Мне хорошо здесь.
Мериб кивнул.
— Ты права. Маленький городок, чистая вода, яркое солнце, прямодушные люди. А что такое столица? Город царственных мертвецов! — И предложил: — Становится жарко. Посидим в беседке?
Девушка решительно покачала головой. Она не заходила в беседку с того самого времени, как обнаружила в ней повесившуюся Харую.
— Почему ты не хочешь? В беседке прохладно.
Лицо и голос Мериба сделались жесткими. По-видимому, он не привык, чтобы ему отказывали даже в мелочах.
— Я хочу, но... не могу, — выдавила Тия.
К удивлению девушки, Мериб оказался проницательным человеком.
— Я слышал, недавно в вашем доме произошла трагедия. Наложница твоего отца покончила с собой.
Тия тяжело вздохнула.
— Да. Это случилось именно там, в беседке. Потом ее тело сожгли, а прах развеяли над Нилом. Отец лишил Харую возможности войти в Небесные врата.
На лице Мериба появилось смешанное выражение презрения, горечи и цинизма.
— Не вини отца. И не переживай. На самом деле все это не имеет значения. Там, куда люди попадают после смерти, ничего нет. Ни богов, ни подземного и небесного царств. Все, что имеет ценность и смысл, мы получим или не получим только здесь, в этом мире.
— Откуда вы знаете? — прошептала девушка. Слова Мериба породили в ее душе смятение и страх.
— Я видел много мертвых тел и никогда не имел доказательств того, что существуют души. Ты можешь мне не верить, но жизнь бывает только одна. Потому надо брать от нее все, что возможно взять.
— Так живут в Фивах? — Тия не удержалась от усмешки.
— В Фивах и в других городах. Единственное, о чем мечтает большинство людей, — это хорошо существовать при жизни и не менее роскошно жить после смерти.
Тия подумала о юноше по имени Тамит, о взгляде его янтарных глаз, не менее чистом и драгоценном, чем золото, и сказала:
— Мне кажется, не все мечтают только о деньгах.
— Не все, — согласился Мериб. — Я, например, хотел стать художником.
— Почему же вы сделались архитектором? Наверняка потому, что это занятие приносит больше выгоды!
— Мой отец хотел, чтобы я перенял его ремесло.
— Он тоже строил гробницы?
— Да. Когда он погиб, я решил исполнить его волю и сделаться зодчим. Ты права. Едва ли можно стать хорошим художником в мире, где правят деньги и слишком часто произносится слово «должен».
— Погиб? — повторила Тия.
Мериб нахмурился.
— Моего отца завалило камнями на стройке. Я до сих пор не знаю, как это могло произойти. Мне кажется, кто-то позавидовал его таланту. К тому же это был крупный государственный заказ — многие желали за него взяться! Вот почему я отказался от возможности служить фараону и строю частные гробницы.
— Каждый человек, независимо от того, что он делает, служит фараону, — заметила Тия.
Губы Мериба скривились в усмешке.
— Цари — не боги, их желания похожи на желания других людей, они, как и все, стареют и умирают. Совершают те же поступки, что и простые смертные. Я считаю, что человек должен служить самому себе, и никому другому.
— Мы должны служить тем, кого любим, — убежденно произнесла девушка.
Мужчина внимательно посмотрел на нее и улыбнулся.
— Ты в кого-нибудь влюблена?
Тия смутилась и покраснела. Она вовсе не собиралась с ним откровенничать!
— Я — нет, но ведь любовь существует!
Мериб усмехнулся.
— Я рад, что ты так считаешь, хотя сам не верю в любовь. К несчастью, я слишком много времени провел среди женщин, которые думают только о деньгах. Впрочем, если бы они думали о любви, это было бы еще хуже!
Когда они вернулись в дом, Тия поспешно удалилась к себе. Она слышала, как отец спросил архитектора:
— Что ты можешь сказать о нашем божественном фараоне? Он здоров?
32 
